И Ли ушла. Она шла, не разбирая дороги. Ночью она остановилась и огляделась. «У меня нет больше сил», — подумала она. И снова услыхала тот же незнакомый голос. Над головой у нее щебетала птица, шумел в деревьях ветер, плескалась река. Ли встала и протянула руки к луне.
— Я смогла… — прошептала она.
Дай-Ши замолчал. Молчал и светловолосый.
Молчание длилось несколько минут.
— И это все? — спросил светловолосый. — Я не думал…
За стеной палатки вдруг послышались возгласы и звон сабель. Заржала лошадь, яростно залаяли собаки.
— Что это? — светловолосый вскочил.
Дай-Ши по-прежнему молчал.
— Легенда кончена? — спросил светловолосый.
— Да, и луна ушла уже слишком далеко, — ответил Дай-Ши.
— Что там происходит? Ты заколдовал лагерь своей легендой?
— Если ты это чувствуешь, значит, ты уже видишь больше, чем тебе кажется, — ответил Дай-Ши.
До палатки донеслись возмущенные возгласы.
— Это твоя работа! — крикнул светловолосый. — Смотри у меня! — И он выбежал из палатки.
Глава 10
Николай опять провел бессонную ночь. Мать, как и накануне, вернулась поздно и сразу прошла к себе.
Утром Николай бесшумно покинул дом. Будить мать ему не хотелось, тем более говорить с ней: он боялся услышать от нее новую ложь.
Он опять прогулял школу и долго бродил по городу, над которым нависло серое небо. Зашел в кино, но ему было трудно следить за развитием сюжета, и он ушел, не досидев даже до половины. Заглянул в магазин пластинок, в книжный магазин, в газетный киоск, опять в магазин пластинок. В магазине спортивных товаров долго разглядывал хоккейное снаряжение. Наконец он зашел в кафе, съел гамбургер и поиграл на автоматах.
Домой он вернулся в сумерки. Матери дома не было, но сегодня он был этому даже рад.
Наутро Флоринда встала с трудом.
У нее ныло все тело, она плохо спала, ее мучили путаные сны.
Она заварила себе чай, зажгла свечи и, выглянув в окно, подумала, что вечером луны не будет видно из-за туч и, может быть, еще днем пойдет снег.
Ей вспомнились обрывки сна. Она куда-то вела отца. Он — высокий, в темном костюме, она — маленькая, в белом платье. Почему-то она видела себя со спины. Они поднимались по широкой лестнице с высокими ступенями. Пахло сиренью. Вдруг отец остановился, протянул руку и кто-то положил в нее блестящие мокрые камни.
Флоринда улыбнулась. Она вспомнила, как однажды на берегу Ладоги нашла красивые камешки и отдала их отцу. Был воскресный июньский день, жарко пекло солнце и вдали звенел одинокий коровий колокольчик.
Флоринда отодвинула чашку, лицо у нее стало серьезным.
Странный сон. Она стояла рядом с отцом, когда блестящие камни упали к нему на ладонь.
Глаза ее скользнули по чашке, по чайнику на плите. Она вдруг пожалела, что у нее нет самовара. Первые годы в Норвегии она очень тосковала по самовару. Потом ее мысли почему-то перешли на Владимира, а к этому она была не готова.
Максим проснулся в гостинице, у него болела голова. Дрожащей рукой он прикоснулся к затылку и нащупал шишку — откуда она там взялась?
Он застонал и попытался сесть. Напрасно.
Как он вернулся в гостиницу? Как добрался до постели?
Он ничего не помнил. Голова была пуста, в ней не было ничего, кроме боли. Максим все больше жалел, что приехал в Йоханнесбург. В ушах шумело, и сквозь этот шум Максим разобрал несколько слов: «…не вздумай обмануть меня… так долго работали вместе и вот, пожалуйста…» За голосом возникло знакомое лицо — холодные голубые глаза с ледяным блеском.
Больше Максим ничего не помнил, но все острее чувствовал, что запутался в чем-то, от чего следовало держаться как можно дальше.
Лидия сразу заметила человека, который вышел из такси. Он оглядел улицу, и наконец его взгляд остановился на ее доме. Она стояла у окна в темной кухне, спрятавшись за занавеску — научилась соблюдать осторожность.
Он еще шагу не сделал, а она уже знала, что он идет к ней и что это имеет какое-то отношение ко вчерашнему письму и звонку.
«Царские камни, — думала она. — Что же это за царские камни?»
Дверной звонок молчал. Лидия выглянула в окно, но никого не увидела.
Она прошла по всем комнатам от одного окна к другому, внизу и наверху, — никого. Никто не стоял на улице, прислонившись к фонарю, никто не скрывался в саду за кустами. Спуститься в подвал в каминную она не решилась. Там шторы не были спущены. А вдруг он прижался там лицом к стеклу и ждет, когда она выдаст свое присутствие в доме.