Выбрать главу

Николай остановился. Дыхание постепенно успокоилось. Он смог обернуться. Улица, по которой он бежал, была пуста. Она существовала как будто независимо от освещенного перекрестка и потока машин на Киркевейен.

Николай долго стоял на перекрестке и пошел дальше, лишь когда окончательно замерз от холодного ветра.

Такси остановилось перед жилым домом на Грюннерлёкка. Флоринда долго искала глазами зеленый фасад. К ее удивлению, он оказался желтым. Видно, его перекрасили с тех пор, как она была здесь в последний раз. Когда же это было?

— Прошу прощения, — извинилась Флоринда, когда голос шофера достиг наконец ее сознания. Она порылась в сумочке, ища деньги. Ей было досадно — шофер наверняка счел ее выжившей из ума старухой. Флоринде не нравилось, когда о ней так думали.

Словно подтверждая ее подозрения, шофер предложил:

— Помочь вам дойти до подъезда?

— Я полагаюсь на собственные ноги. Они еще ни разу не подвели меня за последние восемьдесят семь лет, — резче, чем хотелось бы, ответила Флоринда. Она тихонько вздохнула — не стоило так резко отвечать шоферу.

Она открыла дверцу и легко вышла из машины. Тротуар был скользкий. К своему ужасу, Флоринда обнаружила, что забыла надеть теплые сапоги. Она так спешила, что выбежала из квартиры в легких туфлях.

Флоринда мысленно посмеялась над своей рассеянностью и осторожно пошла к подъезду. Ее раздражало, что таксист до сих пор не уехал. Она была уверена, что он следит за ней, готовый помочь ей в любой момент. Она спокойно дошла до подъезда, однако он оказался запертым, а надписи с фамилиями у звонков были содраны или зачеркнуты.

«Мог бы открыть подъезд или хотя бы приклеить бумажку со своей фамилией», — подумала Флоринда. К счастью, она помнит, что он живет на втором этаже справа. Она сердито нажала кнопку звонка. Никто не ответил, но она услышала слабое гудение и успела повернуть ручку, пока оно не прекратилось.

Больше всего она боялась, что с возрастом станет двигаться медленно и неловко. Однако ее опасения пока были напрасными. Каждый день Флоринда подолгу ходила по квартире, приводя в порядок свои мысли и воспоминания. Она ежедневно занималась вышиванием и много писала, пальцы у нее были по-прежнему гибкие и подвижные. Флоринда знала, что у нее могут разболеться руки, болезнь, которая в их семье передавалась по наследству. Она всю жизнь помнила руки своей старой тети, которая однажды хотела поднять ее к себе на колени. Маленькая Флоринда испуганно закричала, когда к ней прикоснулись тетины пальцы — это были не пальцы, а страшные скрюченные когти.

Дверь в квартире на втором этаже была открыта, и по площадке разносился приятный запах.

— Владимир! — позвала Флоринда.

Язык с трудом произнес русское имя. «Какой позор, — подумала она, — мне уже трудно говорить на своем родном языке». По-русски Флоринда говорила только с Владимиром, да и то он всегда старался перейти на норвежский, жаловался, что у него начинает болеть голова и разрывается сердце, когда он слышит, как в устах Флоринды их любимый язык лишается своей поэзии.

Владимир вышел в прихожую. Ее имя прозвучало, точно стихотворная строчка. Никто не произносил его так, как Владимир.

Он улыбался, глаза у него по-прежнему были молодые и ясные, а вот волосы поредели и поседели. Борода, которая в их последнюю встречу еще была темная, стала почти белой.

Он обнял ее, и она прислонилась к нему.

— Ах, Флоринда, Флоринда, почему ты так редко приходишь ко мне?

— Ты сам знаешь.

Владимир чуть отстранил ее от себя и серьезно посмотрел ей в лицо. Флоринде было приятно чувствовать на себе его взгляд.

— У тебя неприятности, — сказал он. — И серьезные. Что-нибудь с Идун?

— Нет… Да… Не знаю… Как бы тебе это объяснить… Мне нужна твоя помощь или хотя бы добрый совет.

Лицо его просияло.

— Я рад, что ты пришла именно ко мне. Сколько лет мы знакомы? Сорок?

Флоринда невольно улыбнулась:

— Ты прекрасно знаешь, что не сорок, а уже почти шестьдесят!

С Владимиром познакомилась Идун, когда она была совсем маленькая. Владимир родился в Норвегии, но был самый русский из всех русских знакомых Флоринды. Он никогда не был в России, однако знал о ней больше, чем кто бы то ни было, Он рассказывал о природе России, о ее городах так, словно бывал там.