«Я не сплю, значит, мне это чудится», — подумал Николай. Он побоялся войти в комнату — кто знает, сможет ли он потом из нее выйти? Вдруг он окажется пленником неведомого мира? Вдруг это ловушка?..
Женщина подняла голову и посмотрела на него темными, раскосыми глазами. Лицо у нее было очень серьезное. В собранных на затылке волосах сверкали серебряные пряди. Она медленно встала и шагнула к нему. В глазах у нее застыл вопрос.
Одета она была необычно — широкая рубаха над узкой юбкой, ноги босые. Она низко поклонилась ему. Николай ответил ей поклоном, не успев сообразить, надо ли это делать, все получилось само собой.
Женщина внимательно смотрела на него, словно пыталась понять, тот ли он человек, который ей нужен.
— Ты должен помочь мне, — тихо сказала она, и ее слова пронзили Николая.
Он видел только ее шевелящиеся губы, голоса же слышно как будто не было, он странным образом звучал у него в ушах. Николай вообще не ждал, что она заговорит. Думал, что все это только его воображение.
Голос женщины доносился словно издалека, хотя она стояла в двух метрах от него. Как только она заговорила, в ушах у него раздались и другие звуки: сердитые голоса, незнакомое щебетание птиц. В комнату устремился густой аромат цветов.
— Ты сам и твоя семья находитесь в опасности… И луна тоже. Ты должен…
В этот время зазвонил телефон, и неведомый мир вдруг сделался прозрачным.
Проступили силуэты привычной мебели, вещи постепенно приобрели форму и цвет. Лампа возле станка погасла. Серебристый свет над кустами поблек, листья потемнели. Очертания стоявшей перед ним женщины начали расплываться. Она протянула руку, словно пытаясь остановить происходящее, на лице у нее мелькнула растерянность. Но и она сама, и все, что ее окружало, таяло и расплывалось, словно туманная дымка.
Комната постепенно приобретала прежний облик. Телефон продолжал звонить. Наконец Николай побежал в ванную к ближайшему аппарату.
Звонил Патрик.
— Максим дома?
— Нет, он в отъезде.
— Он приедет сегодня вечером?
— Не знаю, скорее всего, завтра или послезавтра.
— А с Лидией можно поговорить?
— Ее тоже нет дома. Я не знаю, где она.
— Николай, я знаю, что на тебя можно положиться, — вдруг очень серьезно сказал Патрик.
Николай промолчал — слова Патрика удивили его.
— Я должен задать тебе один вопрос, но просил бы, чтобы это осталось между нами. Обещаешь?
— Да, конечно, — ответил Николай.
— Молчание заслуживает награды, и мы еще вернемся к этому, — пообещал, Патрик. — А сейчас скажи, твой отец перед отъездом ничего не говорил о луне?
— О луне? — Николай быстро взглянул в черноту окна, он подумал, что ослышался.
— Нет, нет, ты не ослышался, — словно угадав его мысли сказал Патрик. — Я не шучу, мне очень важно это знать.
— По-моему, нет… Он вообще никогда не говорит о погоде. Даже когда холодно или льет.
— Ну, а о царе, например, он никогда ничего не говорил?
— А какое царь имеет к нему отношение?
— Вопросы задаю я, а ты должен только отвечать.
Николаю не понравился строгий тон Патрика.
— Ты уверен, что ничего такого не слышал?
— Уверен.
— Николай, это очень важно. Пожалуйста, скажи мне, если что-нибудь вспомнишь. Или вдруг услышишь, что родители говорят о луне или о царе.
— Зачем тебе это? Глупость какая-то.
— Сейчас я ничего объяснить не могу. Это будет сюрприз.
— Хорошо, скажу. Послушай, Патрик, — Николай вдруг осмелел и хотел — спросить у него, зачем он следит за их домом.
Но Патрик засмеялся и положил трубку.
Этот странный разговор заставил Николая забыть о чудесах, которые только что происходили в его комнате. Громкий стук вернул Николая к действительности, он не сразу сообразил, что это хлопнула входная дверь.
Он подкрался к перилам и посмотрел вниз. Это был Максим. Портфель он швырнул на пол. Чемодан валялся у двери, на него были брошены шляпа и перчатки.
— Лидия! — крикнул Максим. — Лидия!
Теперь Николай уже не видел его, но слышал, что он прошел в кабинет.
Николай стоял на галерее. Отец даже не заметил его.
А сам он не мог заставить себя крикнуть: «Папа, как хорошо, что ты вернулся!» Не мог заставить себя сбежать к нему. Радости от возвращения отца он не чувствовал.
«Почему так?» — думал он, прижимаясь к стене.
Максим, которого обычно в кабинете не было слышно, на этот вел себя очень шумно. Он с грохотом выдвигал и задвигал ящики, хлопал дверцами шкафа, шуршал бумагой. Стулья скрипели, шаги сердито мерили кабинет, и все время оттуда доносилось какое-то непонятное бормотание.