— А других ты знаешь?
Николай отпрянул от нее, но она не отпускала его руку и ему пришлось выдернуть ее силой.
— Нет, — сказал он. — Никого не знаю. Но как подумаю, что мой отец…
Терри, не оборачиваясь, пошла по улице. Николай растерянно смотрел ей вслед.
— Подожди! Куда ты? — Он побежал за ней.
— Домой.
— Но ты мне так ничего и не объяснила!
Она обернулась. — Увидев ее глаза, Николай застыл на месте.
— Я передумала.
— Но ведь это очень важно!
— Теперь я в этом не уверена. — Терри пошла дальше.
— Подожди! — опять крикнул Николай, но она не остановилась.
Он снова побежал за ней.
— Я уверен, что ты знаешь эту собаку. Скажи, где мы были? Кто там живет?
Терри нагнула голову, разбежалась и со всей силой боднула его в грудь. Николай упал, третий раз за этот вечер. Он больно ушибся.
А Терри уже шла дальше.
— Ты с ума сошла! — Николай вскочил на ноги.
Она не отозвалась.
— Не уходи! Постой! — крикнул он, но Терри не останавливалась. — Да постой же ты, черт бы тебя побрал! — заорал он во все горло.
Наконец Терри остановилась.
— Проводить тебя? — спросил Николай.
— Нет.
— Я все равно пойду за тобой.
— Иди, — подумав, сказала она.
Они шли молча. У Николая на языке вертелось много вопросов, но вид у Терри был неприступный, и он не решился их задавать.
Терри подошла к красивому дому, который был отделен от улицы открытой площадкой. Николай представил себе, что летом здесь зеленеет трава, у стены растут яркие цветы.
— Я здесь живу, — сказала Терри. — Но ко мне нельзя. Уже поздно.
— Где твои окна?
Терри оглядела дом и показала на окна четвертого этажа слева от подъезда.
— Там, где горит свет, моя комната.
— Ясно.
Они постояли, ветер щипал им щеки. Николай замерз.
— Я тебе завтра позвоню, — пообещала Терри.
Он промолчал. Она открыла дверь подъезда и ушла, даже не оглянувшись.
Перед тем как уйти, Николай прочел фамилии жильцов возле кнопок звонков. «Б. Страссер» было написано возле квартиры на четвертом этаже слева. Терри Страссер. Теперь он знает ее фамилию.
Когда он добрался до дому, было уже почти половина одиннадцатого. Никто за ним не следил, в этом он был уверен. Дорожка к дому была покрыта нетронутым снегом.
Уже на пороге понял, что дома никого нет. Впрочем, он давно привык к этому. В холле горел свет точно так же, как и перед его уходом.
— Есть тут кто? — спросил он. — Есть тут кто? — Он повысил голос.
Куртку Николай бросил на пол. Вскоре вокруг нее собрались небольшие лужицы талого снега. Ему было холодно, спина у него промокла.
— Есть кто-нибудь дома? — крикнул он, но его голос не достиг даже лестницы. — Есть тут хоть кто-нибудь?
— Нет, — шепотом ответили издалека.
«А как же я?» — подумал Николай.
Близилась полночь. Отца все еще не было. Матери тоже. Хорошо бы знать, где она. Николай не нашел от нее записки.
Он очень устал. Ему хотелось есть, но в то же время его тошнило. Он устроился в старинном кресле. «Буду дожидаться их здесь», — подумал он. Но вскоре встал и пошел к себе, потому что не знал, что сказать родителям, когда они вернутся.
Дай-Ши долго ждал светловолосого. Наконец тот торопливо вошел в палатку. Весь день из лагеря доносились тревожные звуки, Дай-Ши заметил, что в лагере появилось больше стражей, чем было накануне.
Светловолосый сел в свое кресло. Как всегда, перед ним стояло вино.
Тут же он молча встал и открыл прорезь в потолке палатки. Луна светила прямо в лицо Дай-Ши.
Светловолосый сел и, не наливая себе вина, бросил:
— Рассказывай!
Дай-Ши удивился. Он думал, что светловолосый опять начнет его обвинять, что в лагере усилилась тревога и страх. Или начнет спорить, про какой камень Дай-Ши следует рассказывать. И вдруг этот короткий приказ.
Дай-Ши посмотрел на луну, закрыл глаза, наклонил голову и глубоко вздохнул.
— Могущественные жрецы выслали Тутанхамона и его супругу Анхесенпаатон в Фивы. И супруга поняла, что жить им осталось совсем немного. Впрочем, она еще и не начала…
— Когда это было? — прервал его светловолосый.
— Примерно в 1350 году до рождения Христа, по твоему летосчислению, — ответил Дай-Ши и продолжал с того места, на котором был прерван:
— «… жить. Я еще слишком молода, — думала она. — Неужели жизнь не принесет мне никакой радости?» — Она с грустью смотрела на своего мужа, с которым жила в Фивах под надзором жрецов, которые наконец-то нашли возможность расправиться с его учением и восстановить культ истинных богов.