Я поднял ее и отнес в большую комнату, где получше смог рассмотреть при лучшем свете.
Внезапно я понял, что забыл закрыть дверь, через которую вошел. Я вернулся в прихожую захлопнул дверь и услышал, как задвижка встала на место.
Не торопясь, я поднял свои отмычки, которые уронил, и в конце концов мне удалось открыть дверь в третьей комнате. Свежий воздух ударил мне в лицо. Я сделал несколько шагов наружу и очутился в каменистом ущелье, поросшем зарослями. Очевидно, это был секретный задний вход в пещеру.
Я вернулся обратно и запер за собой маленькую дверь. Затем зашел в большую комнату и попытался найти удобное место. Я не беспокоился, что засну; Мне все время казалось, что маска головы оленя смотрит на меня. Кроме того, время от времени мне чудилось, что я слышу еще кого-то еще в пещере, кто тихо дышит и издает легкие звуки. Я вспомнил еще один из уроков отца: «Собственное воображение - твой самый страшный враг», и убедил себя, что я совершенно один и мне бояться нечего.
* * *
В конце концов я, должно быть, задремал, потому что внезапно очнулся от приглушенных женских рыданий и нестройной музыки трещоток и бубнов из-за железной двери.
У входа в пещеру началась церемония. Слова были слишком невнятны, чтобы я мог их разобрать, но я узнал строгий голос Феотима, главы мегабизов.
Наконец я услышал, как железная дверь открылась, а затем захлопнулась.
Музыка снаружи смолкла. Толпа затихла.
По пещере эхом разнеслись всхлипы девушки. Рыдания в конце концов стихли, затем приблизились, а затем закончились вздохом, когда Антея, одетая в простую белую тунику, вошла в большую комнату и увидела, что там стою и я.
В тусклом свете она не узнала меня и в страхе отшатнулась.
— Антея! — прошептал я. — Ты меня узнаешь. Мы встретились вчера в доме твоего отца. Я Гордиан, римлянин, путешествующий с Антипатром.
Ее паника сменилась растерянностью: — Что ты здесь делаешь? Как ты здесь оказался?
— Неважно, — сказал я. — Вопрос в том, как заставить эти трубки заиграть? — Я указал на музыкальные трубки свирели Пана, свисающие над нашими головами.
— Ты смотри, они действительно существуют, — пробормотала Антея. — Когда иеродулы объяснили мне сущность испытания, я не поняла, как такое может быть — дудочки, которые сами по себе заиграли бы мелодию, если бы я оказалась девственницей. Но вот они! А я девственница — это факт, и сама богиня наверняка знает это. Так что эти трубки свирели заиграют сами. Они должны заиграть!
Вместе мы смотрели на трубки Пана. В пещере не мог задуть никакой божественный ветер — не было никакого ветра. Трубки висели неподвижно и вряд ли смогли бы произвести какую-либо музыку.
— Возможно, проблема в тебе, — сказала Антея, обвиняюще, глядя на меня.
— Что ты имеешь в виду?
— Говорят, дудочки отказываются играть в присутствии того, кто не девственник.
— Так?
— Ты девственник, римлянин Гордиан?
Мое лицо стало горячим: — Я вообще не уверен, что термин «девственник» применим к мужчинам, — уклончиво ответил я.
— Бред какой-то! Ты сексуально чист или нет? Ты уже познал женщину?
— Это к делу не относится, — сказал я. — Я здесь для того, чтобы спасти тебя, если смогу.
— И как ты это сделаешь, римлянин?
— Поиграю на этих дудочках.
— Ты хоть знаешь, как на них играть?
— Надо попробовать …
— И как же ты собираешься до них добраться?
— Возможно, ты могла бы сыграть на них сама, Антея, если бы встала мне на плечи…
— Я танцовщица. У меня нет музыкального мастерства, а даже если бы и было, стоя на твоих плечах, я вряд ли дотянулась бы до этих трубочек.
— Мы могли бы попытаться.
И мы не стали терять времени. У Антеи было прекрасное чувство равновесия, что неудивительно для танцовщицы, и она уверенно взобралась на мои плечи.
— Попробуй схватиться за трубки свирели и притянуть их к себе, — сказал я, кряхтя под ее весом. Она была тяжелее, чем выглядела.
Она застонала от разочарования: — Это невозможно! Я не могу до них добраться. Даже если бы я смогла, цепь, удерживающая их, довольно прочная.
Из темноты тени донесся голос: — Возможно, я смогу до них добраться.
Узнав голос, Антея вскрикнула от радости и спрыгнула на землю. Из тени с вышла Аместрис, чтобы обнять свою госпожу, и обе расплакались от волнения.
Я понял, что Аместрис, должно быть, последовала за мной в пещеру, проскользнула внутрь, пока дверь была еще открыта, а затем спряталась в тени. Это ее дыхание я слышал в темноте.