— Пойдем, Вадим, — стараясь не выдать своего волнения, сказал Бабкин. — Видно, товарищ Буровлев привык, что ему всегда помогает Антошечкина.
— Болтают, неизвестно чего, — буркнул рассерженный парень. — А еще москвичи… Совести у людей нет.
— Особенно у тех, которые бегают за мячом, когда за них работают, — опять не сдержался Бабкин
Оставив изумленного Буровлева, друзья зашагали по дороге.
Стеша быстро попрощалась с девчатами и побежала домой. Ей было как-то неудобно перед своими квартирантами, что она не совсем вежливо разговаривала с ними на кукурузном поле. Она хотела извиниться перед гостями, а главное предупредить, чтобы они не проговорились Буровлеву или кому-нибудь из его товарищей.
С помощью Ольги, весьма настойчивого секретаря комсомольской организации, Стеша привлекла к работе на кукурузном поле молодежь из других бригад. Девчат собралось много, а коли так — и дело пошло живее. За какие-нибудь три часа участок Вани Буровлева был обработан по всем правилам строгой агротехники, и даже придирчивая Ольга, которая принимала от Стеши этот обработанный участок, не могла найти в нем никаких изъянов, никаких отступлений от норм.
Все делалось с такой строгой конспирацией, что друзья Вани Буровлева, так же как и он сам до памятного разговора с москвичами, не могли даже представить себе, на что способны хитрые девчата.
В этот поздний вечер Ванюшины друзья тщетно ждали в условленных местах своих подруг… Проходили часы, и оскорбленные парни, прячась по задворкам от любопытных глаз, хмуро брели домой.
Стеша думала об этом с улыбкой. Придет время, и парни все узнают. Они простят своих подруг.
Дома она была немало удивлена отсутствием москвичей. На столе стыл прикрытый полотенцем чугунок с варениками. Мать уже давно спала.
Девушка вышла на улицу. Давно затихли песни. Девичья поляна засыпала. Пыля огромными сапогами, пробежал Петька-радист, по прозванию «Петушок». Он уже выключил свой радиоузел, спешил домой.
В последний раз мигнула лампочка на столбе и погасла. Выключилась электростанция. Но зато в небе, во всю свою яркую силу, на полную мощность включилась луна. Она заливала широкую улицу спокойным немигающим светом.
Вдали показались две темные фигуры. Стеша сразу узнала москвичей. Проглотив зевок, она с улыбкой стала ждать опоздавших гостей, чтобы на правах хозяйки сделать им соответствующее внушение.
— Да где ж это вы так извозились? — всплеснула руками девушка, когда Багрецов и Бабкин подошли к калитке.
Друзья переглянулись. Говорить или не говорить? Вряд ли она может поверить, что из земли вырвался фонтан. Лишний повод для насмешек. К тому же они чувствовали себя виноватыми перед Стешей за свою неосторожность в разговоре с Буровлевым.
— Батюшки, да вы же совсем мокрые! — воскликнула девушка. — В колодец, что ли, лазили?
Нет, тут ничего не придумаешь. Багрецов незаметно скользнул в калитку. Пусть Тимка объясняется, у него это куда лучше выйдет.
Бабкин презрительной усмешкой проводил Вадима.
— Скажите, Стеша, вы можете молчать? — рассматривая сапоги, начал Тимофей.
— А вы?
Будто ледяная сосулька скользнула у него между лопаток. Бабкин поморщился.
— Об этом будет речь впереди, — неопределенно ответил он.
— Ну, а мне молчать, прямо скажу, что невозможно, — откровенно призналась Стеша. — Некоторые даже говорят, что я «балаболка».
— Однако секреты вы хранить можете?
— Могила, — таинственным шепотом сказала девушка и звонко рассмеялась.
Она откинула золотую косичку и подставила ухо Тимофею.
— Говорите скорее, — прошептала она. — Умираю…
Бабкину не понравилась эта несерьезность. Но что поделаешь? Он взял обе косички Стеши в одну руку (откуда только смелость взялась!), наклонился над ее ухом.
— Антошечкина! — услышал Тимофей гневный девичий голос и отпрянул.
Перед ними стояла Шульгина. Ее бледное лицо застыло, словно отлитое из гипса, и только слегка трепещущие ноздри выдавали досаду и раздражение.
— Спать давно пора, Антошечкина, — медленно отчеканивая каждое слово, сказала она. — Завтра всех своих девчат подведешь, будешь вместо тяпки носом клевать.
Стеша покраснела и сконфуженно опустила глаза. Когда Ольга скрылась за углом. Бабкин презрительно заметил:
— Вот еще тоже начальница!
— Никакая не начальница, — с дрожью в голосе ответила Стеша. — Понимать надо. Она секретарь комсомола. Мне же совестно перед ней… И все… все из-за вас.
Девушка, чуть не плача, махнула рукой и убежала. Бабкин растерянно посмотрел ей вслед.