Девушка попрощалась.
Звякнуло кольцо на двери. Застучали каблучки по ступенькам.
Никифор Карпович высунулся в окно. В темноте мелькнуло белое платье.
— Ольгушка! — окликнул он.
Шульгина подбежала к окну и подняла голову. Она чувствовала себя и немного пристыженной и в то же время благодарной этому человеку. «Надо сегодня же обо всем подумать, — решила она. — Никифор Карпович зря ничего не скажет».
Ольга смотрела вверх, и электрическая лампочка золотыми точками отражалась у нее в зрачках.
— Обязательно позови Бабкина, — еще раз напомнил Васютин. — Ванюше подскажи новую задачу. Пусть тоже выходит на простор. Понятно?
Девушка молча кивнула головой.
— А теперь исчезни, стрекоза!
Через минуту за изгородью палисадника мелькнули белые полоски Ольгиного платья и растаяли в темноте.
Совсем недалеко от дома, где жил Васютин, Ольга столкнулась с Буровлевым. Парень шел задумчиво, опустив голову.
— Я тебя искал, — проговорил он, пожимая девушке руку. — Никифор Карпович ничего насчет нашего звена не спрашивал?
— Нет. Интересовался машиной для очистки. Твое предложение как будто бы самое простое.
Буровлев подвел Ольгу к скамейке и предложил сесть.
— Тороплюсь я, Ванюша, — возразила она. — Бегу в правление.
— Погоди, — глухо сказал Буровлев. — Ты секретарь. Понимать меня должна, коль дело такое получилось.
— Ну и говори сразу, — сказала Ольга, присаживаясь на лавочку. — Чего ты меня пугаешь?
Парень повел широкими округлыми плечами и медленно опустился рядом с Ольгой.
— У нас все ребята здоровые, — начал он. — Таких бы в кузню или на погрузку, мешки таскать. А на проверку выходит, что звено Антошечкиной, где все девчата мелкие, уплыло от нас вперед, да еще конец нам девчата бросили: цепляйтесь, мол, на буксир… Думаешь, ребята забыли фонарики на своем поле?
— Знаю, что помните. Подтянулись после этого здорово.
— Это что, — Буровлев досадливо махнул рукой. — Мы отомстить решили.
— Не понимаю, — встревожилась Ольга.
— А тут и понимать нечего. Должны мы девчатам их труд отдать или нет?
— Предположим…
— Так и мы думали, — вздохнул Буровлев. — У Антошечкиной за бугром большой участок кок-сагыза остался непрополотый. Собрали мы еще вчера фонарики, до утра думали работать, чтоб все по-честному было. Девчата за нас потрудились, а мы за них. Ну и… — он развел руками.
— Можешь не договаривать, — перебила его Ольга. — Надеюсь, твои ребята вовремя поняли, что это дело не такое простое?
— Я тут же дал отбой. Разве нам сразу разобрать, какой правильный одуванчик, какой нет? Тут и днем-то путаешь их, а то при фонарях. Девчата не первый день с кок-сагызом возятся. У них чутье особое. — Буровлев помолчал, затем снова начал жаловаться: — Семена хотели собирать, тоже ничего не вышло — роса. Как поняли ребята, что долг за ними не списывается, разошлись по домам и сейчас, наверное, вспоминают меня недобрым словом… А я тут при чем? Хотел сделать, как лучше.
В окне соседнего дома вспыхнул свет и упал на лицо Ольги. Девушка грустно улыбалась.
— Жалко мне тебя, Ванюша, — сказала она. — Теперь ночи не будешь спать из-за этого долга.
— Ясное дело, — согласился Буровлев. — Вот если бы у Антошечкиной на поле другая культура была. Все, что хочешь: кукуруза, подсолнух, свекла…
— Постой! А не думал ли ты, что у твоего передового звена, которое досрочно выполнило план, есть еще другой долг, и не менее важный?
— Чего-то не припоминаю.
— Напрасно. Мы вчера вместе читали сводку в районной газете. Плохи дела у колхоза «Партизан». Особенно с кукурузой.
— А нам-то что! У них свои головы есть.
— Мне думается, что комсомолец Буровлев мог бы ответить по-другому, — сказала Ольга и хотела было встать.
— Что ты от меня хочешь? — удержал ее парень и неловко придвинулся ближе. — Мы не для себя стараемся, а для всего колхоза. Значит, и для всей страны.
— Вот в том-то и дело — для всей страны, — подчеркнула Ольга. — Мы же вместе со всем народом должны идти к коммунизму. Так почему не подтянуть за собой отстающих?
— Хозяйка не отпустит на такое дело. Бригадир тоже. У них свои планы.
— Бригадир согласен. С Анной Егоровной договоримся. А как ты сам смотришь на помощь «Партизану»?
— Откровенно?
— Только так я и говорю с тобой.
Буровлев замялся. Широко расставив колени, он похлопывал по ним тяжелыми ладонями.
— Непривычно что-то, — наконец вымолвил он, — вроде как на дядю работать. У самих дел по горло. Ты не думай, Ольга, что я отказываюсь. Умом я все понимаю, а вот нутром не чувствую….