— В Дао нет привязанностей. Если он идет, пусть приходит. Если уходит, то пусть уходит.
Образ Ма Даньяна растаял, а на его месте возникла целая толпа народу: мужчины и женщины, молодые и старики. Они говорили Цю Чанчуню: «Даосский мастер, вы переносили нас через реку и в солнце, и в дождь. Мы все вместе собрали тут мешок риса и сумку золота. Приходите забрать свое вознаграждение, и вам хватит этого на всю жизнь».
Цю Чанчунь проигнорировал и это и продолжил медитацию. Образ толпы растворился, и перед ним появилась молодая девушка. Она была одета в лохмотья, а ее руки и ноги были в синяках. Девушка говорила ему: «Добрый человек, пожалуйста, отведите меня в дом моего дяди. Моя мачеха избила меня и выгнала из дому. Если вы поможете мне, мой дядя щедро вознаградит вас». Но Цю Чанчунь продолжал сидеть, как будто ничего не происходит. Образ девушки померк, и взамен появилась невестка Цю Чанчуня. Вся в слезах, она говорила: «Твой старший брат умер от неизвестной болезни, а твой дядя забрал все имущество твоего отца. Он выгоняет нас из дому и дал нам три дня, чтобы собрать пожитки. Мне с детьмй некуда идти. Пожалуйста, быстрее возвращайся и восстанови справедливость». Тут же появились его племянники и племянницы; они тянули Цю Чанчуня за рукава и говорили: «Дядя, дядя, пожалуйста, возвращайся домой. Наш папа умер. Если ты нам не поможешь, мы все пойдем по миру». Но Цю Чанчунь не прерывал медитации. Образы невестки и племянников растворились. Вскоре после этого рассеялся и туман. Лишь время от времени шуршали на ветру сухие листья. И тут в безмятежности ночи внезапно раздался раскат грома. Цю Чанчунь посмотрел на небо и увидел, что Небесные Врата открыты и к нему летит аист, неся на своей спине двух детей. Аист подлетел ближе, и дети пригласили Цю Чанчуня взойти вместе с ними на Небо.
Глава 25
Цю Чанчунь подумал: «Чиновники Неба, Земли и Воды сказали мне, что я должен заниматься еще семь лет, прежде чем достигну бессмертия. Значит, аист и эти дети всего лишь иллюзия. Демоны разума вновь играют со мной злые шутки». В тот же миг видение пропало, и Цю Чанчунь обнаружил, что, как и прежде, сидит один в заброшенном доме. Он выглянул наружу: на темном небе высыпали звезды и сияла луна. Цю Чанчунь подумал: «Лишь только я затаил обиду и вознамерился пойти к предсказателю и вывести его на чистую воду, демоны разума вновь вернулись ко мне. Если я не найду способ растворить эти омрачения, мне не удастся полностью избавиться от энергии Инь в моем теле, и я никогда не достигну тела Чистого Ян[27]».
После долгих размышлений Цю Чанчунь составил план действий. Он нашел небольшой холм и построил у его подножия соломенную хижину, а рядом положил большой булыжник. Всякий раз, когда его одолевали иллюзорные видения, он брал булыжник и вкатывал его на холм, а затем отпускал, позволяя ему скатиться обратно вниз. А сам возвращался в свою хижину медитировать. И в течение трех лет всякий раз, когда иллюзии овладевали его сознанием, он катил камень вверх по склону — до тех пор, пока полностью не очистил свой разум от остатков эго.
Однажды ночью в медитации у Цю Чанчуня возникло предчувствие, что он должен пойти в деревню и предупредить одного из жителей о грозящей ему опасности. Он доверился своей интуиции и пришел в деревню, что стояла на берегах реки. В той деревне жил один обеспеченный человек по имени Ван Юнь. Ван Юнь владел большей частью окрестных земель и сдавал их внаем местным земледельцам. Самый богатый человек в деревне, он по натуре был скупым и жестоким. Если его арендаторы не могли уплатить ему в срок, он заставлял их продавать скот и зерно. Деньги в долг он давал под очень высокий процент, загоняя крестьян в такое безвыходное положение, что те были вынуждены продавать своих детей, если не могли вовремя вернуть деньги. Понимая, что их хозяин полностью заправляет всей деревней, слуги Ван Юня притесняли крестьян и торговцев, грабили магазины и амбары, насиловали молоденьких девушек и обирали беззащитных стариков и женщин.
Дом Ван Юня стоял у самой реки и был окружен садом, с возвышений и беседок которого открывался живописный вид на поросшие ивами берега. А поодаль от реки, на краю земель Ван Юня, возвышался небольшой холм. Кто-то из предков Ван Юня распорядился возвести на нем храм в честь Гуань Инь. Предыдущие поколения семьи Ван часто посещали его, но теперь он стоял заброшенным, поскольку Ван Юнь презирал буддизм и даосизм. Именно в этом теперь покинутом храме и поселился Цю Чанчунь, прибыв в деревню. Каждый день он ходил к дому Ван Юня и просил еды, и каждый день слуги выгоняли его вон. Но на двенадцатый день, вопреки обыкновению, дверь Цю Чанчуню открыла молодая служанка по имени Чунь Хуа. Быстро оглядевшись и убедившись, что никто их не видит, она украдкой протянула Цю Чанчуню миску маньтоу — паровых пампушек.
— Пожалуйста, возьмите, — быстро проговорила она, — и молю вас, мастер, поскорей уходите, пока вас не увидел хозяин, — и тут же скользнула назад в дом, спешно закрыв за собой дверь.
Следующие два дня ситуация повторялась: Чунь Хуа украдкой выносила Цю Чанчуню рис, лапшу и пампушки. Но на третий день, когда Цю Чанчунь только занес руку, чтобы постучать, дверь резко отворилась — на пороге стоял Ван Юнь в сопровождении слуг. Цю Чанчунь сказал:
— Стремление к славе и успеху разрушат вашу жизнь. Ваш ум освободится от беспокойства, только если вы сможете преодолеть свою привязанность к материальным ценностям. Ведь золото и серебро с собой в могилу не унести, и все, что вам останется в смертный час, — лишь следы слез на ваших щеках.
Намерением Цю Чанчуня было дать понять Ван Юню, что, если тот не прекратит своих злодеяний, его ждет большое несчастье. Но вместо того чтобы внять словам даоса, Ван Юнь, злобно сверкнув глазами, сказал:
— Что за чушь ты несешь, негодный монах? Мне не нужны ваши буддистские и даосские наставления. Убирайся прочь, пока я не спустил на тебя собак!
— Сударь, — мягко ответил Цю Чанчунь, — я просто проходил через вашу деревню, и все, о чем я прошу, — это немного еды.
— Ха-ха-ха! — расхохотался Ван Юнь, глядя на своих слуг. — Этот монах хочет есть. Давайте-ка накормим его!
Он что-то шепнул одному из слуг, и тот сбегал в конюшню и вернулся с лопатой лошадиного навоза. Ван Юнь взял у него лопату и вывалил содержимое на Цю Чанчуня со словами:
— Вот тебе твой ужин!
Тот остался невозмутимым и лишь сказал:
— Не стоит издеваться над бедным старым монахом.
Все это время Чунь Хуа стояла за колонной. Ей было невыносимо видеть жестокое обращение своего хозяина и его слуг с этим нищим монахом. После ухода Ван Юня она подбежала к Цю Чанчуню и пролепетала:
— Мастер, вот тут несколько рисовых лепешек. Возьмите их, чтобы вам не пришлось голодать сегодня ночью.
— Сегодня я пришел не за едой, — ответил Цю Чанчунь, — я пришел предупредить твоего хозяина, что, если он не оставит своих неправедных дел, беда придет в его дом. Но он не внял предостережениям, и теперь закон кармы позаботится о том, чтобы он не смог избежать того, чего заслуживает. Но поскольку ты не участвовала в его злодеяниях, мое предупреждение теперь относится к тебе. — Цю Чанчунь увлек девушку к группе растущих неподалеку деревьев и зашептал ей на ухо: — Если ты увидишь, что глаза львов у входа в дом стали красными, тут же беги в храм Гуань Инь и оставайся там, на холме, около двух часов. Что бы ни происходило, не возвращайся в дом Ван Юня в течение этого времени! — Сказав это, Цю Чанчунь исчез.
27
Термин «Тело чистого Ян» или «Янский Дух» некоторых практикующих приводит к мысли о необходимости избавления от энергии Инь в физическом теле, и это является достаточно распространенной ошибкой. В физическом теле должен быть баланс энергий Инь и Ян, в противном случае могут быть проблемы со здоровьем. Избавляться необходимо от Иньских (т. е. темных, отрицательных) качеств души: омрачений, невежества, негативных качеств характера и т. п..