Я подумал, что, если бы не Перемена, и отец остался бы в своём министерстве, то и я бы здесь чилил, а не бродил вечерами по Москве в поисках кристаллов. Но что жалеть о несбывшемся? Я хороший сёрчер, а теперь ещё, даже подумать смешно, призван Гнездом!
Дарина велела мне прийти днём, часа в три. Я подозревал, что всю ночь она будет собирать по Гнезду тела погибших подруг и друзей. Тяжёлая работа, даже физически, но напрашиваться в помощники я не стал. Да и она не просила. Наверное, в Гнезде было много того, что мне видеть не полагалось.
Полицейский пост стоял на углу с Тверским. Два человека в броне, с короткими автоматами на груди. Меня проводили внимательными взглядами, но останавливать не стали. Значит, полковник, хоть и убрал свою маленькую армию от Гнезда, но наблюдение оставил.
— Доброй ночи, — сказал я, проходя мимо полицейских.
Мне, конечно, не ответили. Люди на службе.
Шёл я не торопясь, если захотят догнать — всё равно догонят. Вся моя защита была в словах Дарины: что я призван и что мне доверяет мать. И только у здания ТАСС навстречу мне вышел мужчина со шрамом на щеке. Без брони, в обычном костюме, полковник Лихачёв выглядел совсем не впечатляюще. Не такой уж и высокий, грузный, хотя и чувствовалось: грузность от мышц, а не от жира.
— Добрый вечер, Максим, — сказал он. — Можем мы поговорить?
Спорить смысла не было. А то ещё предложит разговор в другом месте.
— Только недолго, — попросил я. — Спать хочу.
Лихачёв взял меня под руку, у него это вышло как-то естественно, словно он был добрым дядюшкой, взявшимся наставлять житейским мудростям непутёвого племянника. Повёл через дорогу. Там, посреди бульвара, у памятника Тимирязеву, стояли скамейки.
— Все спать хотят, — вздохнул он. — Я тоже уже лёг, когда выдернули… Мы недолго посидим, поговорим.
— Угу, — смирился я.
— Ты хороший парень, из хорошей семьи, — продолжал Лихачёв. — Папа твой уважаемый человек… ну, воровал, конечно, тогда время такое было, но без наглости, иначе бы просто коллеги не поняли. Знаешь, он ведь до сих пор в министерском резерве числится! Замминистра, конечно, уже не станет, возраст. А вот отдел могут и дать.
— Это вы сильно зашли, — похвалил я, садясь на скамейку. — С козырей!
— Кто же на первом ходу сильные карты кладёт? — удивился Лихачёв. Сел рядом, потёр переносицу. — Ты мне расскажешь, что на самом деле случилось в Гнезде?
— Жни… то есть хранитель всё сказала.
— Ясно, ясно… Давно ты с ней контакт поддерживаешь?
— Она сестрёнка моего друга, — уклонился я от ответа, сказав то, что он и так наверняка уже знал.
— Очень человечная, правда?
— Ну… они же все изначально люди, — опять туманно высказался я.
Лихачёв вздохнул.
— Давай откровенно, Максим? Я люблю по-хорошему. Ты нормальный парень, даже удивительно. Закон почти не нарушаешь… ну, налоги чуть-чуть… ствол хранишь… это мелочь. Но мне нравится, что ты помогаешь родителям, волонтёром работаешь, дрянью всякой не балуешься. Неужели хочешь до старости лет по улицам в зеркалках ходить? Учиться не думал?
— Кому сейчас нужны дипломаты?
— Во-первых, всё равно нужны, — сказал Лихачёв наставительно. — Во-вторых, ну собирался ты, будучи дитём малым, поступать в МГИМО, ну и что? Есть другие профессии.
— Например, полицейский, — глядя на плывущую в лунном кольце Диану, сказал я.
— И это тоже, — кивнул Лихачёв. — Ты меня не подначивай, я тебя не агитирую к нам идти. Но если подумаешь поступить… да хоть бы и на свои международные отношения… поможем. Да! — он так оживился, будто эта мысль только что пришла ему в голову. — А как насчёт особого факультета?
— Межзвёздной дипломатии? — усмехнулся я.
— Официально он называется «общечеловеческой», — поправил Лихачёв. — Как думаешь?
— Туда хрен поступишь. Даже ваших возможностей не хватит, у действующих министров тоже дети есть.
— Но не все они заслужили доверие Гнезда, — усмехнулся Лихачёв. — Это, друг мой, огромное преимущество!
Я с удивлением подумал, что он прав.
И это значит… значит…
Я могу оказаться среди тех немногих, кто сможет покинуть Землю? Побывать в мирах Инсеков, Продавцов, прочих? Узнать, как и что там, в небе, на самом деле?
— А вот это козырь, — признал я.
Лихачёв тихонько рассмеялся:
— Ты молодой, здоровый, без вредных привычек, способный к языкам, благонадёжный… Ты ведь благонадёжный, Максим?
— Да, — сказал я.
Неужели это всегда так просто происходит? Не успел опомниться, а тебя уже завербовали!