— Верю, — быстро произнёс Дмитрий и сильно потянул девушку за руку к себе. — Что, если ты будешь стоять на дороге, то тебя задавит машина, — Дима не обманул: огромный красный автобус промчался по тому месту, где только что стояла София. — Они у вас будто соревнуются в скорости, — добавил он и прижал Софию к себе. — Ты же сама чувствуешь, что с нами происходит. Зачем какие-то слова?
Вытянувшиеся по двум сторонам улицы двух-трёхэтажные домики, покрашенные во всевозможные оттенки жёлтого цвета, выглядели как игрушечные. Верхние этажи ещё были подсвечены солнцем, а внизу была прохлада и тень. Ближе к центру всё чаще стали встречаться дворцы, католические храмы и остатки древней крепости. На главной площади они обошли вокруг хорошо сохранившегося древнеримского амфитеатра. Дима попытался представить, что когда-то здесь проходили гладиаторские бои, но ничего не получилось: перед глазами всплывала картинка с недавнего концерта. «Хлеба и зрелищ»: вспомнил он чей-то древний девиз управления страной.
«Люди мало изменились с тех времен, — подумал он. — И многим этого вполне хватает и сейчас».
Город оказался маленьким. Когда совсем стемнело, дома закончились и они вышли к реке. Вдоль берега росли густые ивовые кусты, через которые влюблённые попытались пробраться к воде. Из-за жаркого лета её в реке было немного и казалось, что по песчаным отмелям можно выйти на другой берег. Песок был твердым. Они дошли до мокрых, сверкающих под Луной камней. Дальше была вода. Река неслась в темноте мимо них с монотонным шумом. Там, где на её пути попадались большие серые глыбы, появлялись буруны и завихрения.
На противоположном берегу, до которого было уже совсем близко, в темноте можно было разглядеть контуры каких-то каменных стен и высокой квадратной башни.
— Рискнём? — лукаво улыбаясь, спросила София. — Люблю такие места.
— Забирайся ко мне на плечи, — согласился Дмитрий и присел.
— Ну нет, — замотала головой девушка. — Так мы точно грохнемся. Скользко же, — она скинула босоножки и протянула руку. — Держи меня крепче, чтобы не унесло.
— Похоже на старую крепость, — сказал Дима, когда они промокшие выбрались на берег.
— Давай, попробуем забраться на башню, откуда можно всё осмотреть, — предложила София.
У самого берега начиналась стена, сложенная из больших камней. Внизу всё заросло диким виноградом и кустами. Они набрели на заваленный камнями проход, через который, пригнувшись почти до земли, попали внутрь.
Башня была рядом. Вход в неё прикрывала незапертая дверь. Внутри начиналась чугунная винтовая лестница. Тусклый свет попадал на неё из узких окон. Почти в полной темноте, держась друг за друга и за шаткие перила, они выбрались на открытую со всех сторон верхнюю площадку. Здесь было светло от луны и ярких звезд. С мощной перекладины, покачиваясь, свисали колокола разных размеров. Внизу шумела река, за ней сверкали городские огни. В углу стояла деревянная лестница, по которой можно было подняться ещё выше — на плоскую крышу, — но им уже это было не надо.
Они бросились друг к другу, как будто специально забрались сюда именно за этим. Будто бы только здесь, на этой старой колокольне, им было разрешено не прятать своих чувств. Сбрасывая мокрую одежду, они не могли оторваться друг от друга, забыв о том, что кроме их любви существует что-то ещё.
Целой ночи не хватило, чтобы они смогли утолить свою жажду. Перед самым расцветом, когда от реки поднялся туман, который как ватное одеяло укутал всю равнину до самых гор, они услышали, как по лестнице кто-то поднимается.
— А жаворонок нас не предупредил, что уже пришло утро, — прошептал Дима, нежно касаясь губами шеи Софии.
— Наверное, это потому, что ты не веришь в Ромео и Джульетту.
Ещё несколько минут они ждали того, кто, покашливая и останавливаясь почти на каждой ступеньке, медленно, но упрямо поднимался наверх. Этого времени им хватило, чтобы одеться.
Старичок в чёрной сутане, опираясь на длинную палку, наконец добрался до площадки. На смуглом лице, покрытом сеткой мелких морщин, светились озорные глаза, которые были словно пересажены от кого-то другого, гораздо более молодого.
— Вижу, что ночь показалась вам очень короткой, — сказал он.
Священник тяжело дышал, но всё равно улыбался. Он поставил посох к стене и присел на маленькую скамейку.
— Я специально пришёл чуть раньше, чтобы вы могли спуститься до того, как я начну свою музыку, — он показал рукой на колокола. — Я-то уже почти привык, но для вас это будет слишком громко.