Нечего этого не случилось.
Консул задал несколько дежурных вопросов и, что-то пометив у себя в блокноте, больше не участвовал в разговоре. Директор несколько раз напомнил о том, что Дмитрий обязан помнить: за разглашение государственных тайн его ждёт строгая ответственность. Даже произнёс длинную напыщенную фразу про измену Родине.
После этого встреча закончилась и за Дмитрием пришли охранники. Уже у двери он обернулся и спросил про Софию.
— Она гражданка Италии. Нас не волнует её судьба, — холодно ответил консул.
— А тебе надо сейчас не о бабах думать, — добавил директор, — а о том, как жопу свою спасти. Потому что и здесь в Италии, и дома в СССР после того, что ты натворил, к тебе есть серьёзные вопросы.
Диму отвели опять в камеру. Он уходил из неё с большой надеждой, а сейчас от обиды и бессилия ему хотелось плакать, как в далёком детстве.
Через несколько минут дверь опять открылась.
— К вам посетитель, — сказал охранник.
Глава 16
Прошла целая жизнь с тех пор, как Вико Пилини был здесь последний раз. От центра Милана он ехал всего тридцать минут, но казалось, что попал на тридцать лет назад в прошлое. На этой улице он родился. Здесь около старого платана стоял дом, в котором он жил до войны. Отсюда ходил в школу.
Одноэтажное здание школы пряталось в тенистом сквере. Комиссар не спеша обошёл его, заглядывая почти в каждое окно. Кого он там хотел увидеть? Себя?
На месте пустыря за школой, где он когда-то до ночи играл в футбол, и сейчас была спортивная площадка. Только теперь она была покрыта резиновой плиткой и с одной стороны стояли невысокие трибуны. Футбольные ворота были настоящие, с красивой новой сеткой, а раньше игроки обходились двумя кирпичами. Часто из-за этого игра надолго прерывалась. Начинались яростные споры о том, где именно пролетел мяч и попал бы он в ворота, если бы штанги были повыше.
Комиссар осмотрелся по сторонам — ни одного высотного нового дома в округе не было. Всё здесь было точно так, как тридцать лет назад. Вико Пилини знал, почему сюда не смогли влезть вездесущие застройщики. Всё просто — здесь жил его друг детства Альберто Карлони, который их сюда не пускал. К нему он и приехал, чтобы поговорить о важных делах.
Дом Альберто был в конце улицы и ничем не отличался от других домов. О встрече они договорились заранее и хозяин, крупный седой мужчина в белой рубашке и коричневой жилете, уже ждал его на невысоком каменном крыльце.
Они обнялись и ревниво осмотрели друг друга.
— Да уж, — улыбаясь и похлопывая друга по плечу, произнёс Альберто. — Глядя на старых друзей понимаешь, как быстро летит время.
Они прошли в дом. В гостиной, казалось, ничего не изменилось. Будто вчера мать Альберто кормила их здесь фасолевым супом, а по праздникам угощала котлетами и вкуснейшим ризотто с шафраном.
Вико был сиротой и жил у сильно пьющего дяди. Поэтому все в округе старались его подкормить.
В гостиной у стола их ждала жена Альберто. Комиссар знал, что встретит её, но всё равно растерялся. В те времена, когда она была юной девушкой, Вико любил её. Но она выбрала более решительного Альберто. Может быть, поэтому он уехал из этого района. И, может быть, поэтому стал полицейским.
— Клаудия всё утро, как узнала, что ты приедешь, не выходила из кухни. Наготовила на десятерых.
— У вас здесь всё как прежде, — с ностальгией, присаживаясь за стол, сказал комиссар. — Время как будто остановилось.
— Оно не само остановилось, — Альберто сел рядом и жестом показал жене, что можно накрывать на стол. — Мы его здесь сами остановили.
— К сожалению, это нельзя сделать во всей Италии. Даже тебе.
— Ты прав, — согласился старый приятель. — Стоит на миг отвернуться и чиновники сразу застроят всю округу своими бетонными муравейниками. А потом заселят их бездельниками и всякими грязными мигрантами из Африки и Ближнего Востока. Через несколько лет не поймешь где ты: в Милане или в Каире, в Стамбуле или в Мюнхене, — Альберто не любил приезжих, не любил власти и не хотел перемен. Мысль о том, что рано или поздно ему придётся отступить, мгновенно приводила его в бешенство. — Клаудиа, принеси хотя бы кофе, что мы сидим у пустого стола, — крикнул он жене.
Вико Пилини вспомнил, что и в юности Карлони так же быстро закипал, если что-то шло не так, как он хотел.
— Люди забудут, что они итальянцы, — возмущался хозяин. — У меня шесть братьев и три сестры. Все они живут здесь и не хотят никуда уезжать. Чуть ли не каждый вечер мы встречаемся вечером за этим столом. Вот она, моя родина! Мне плевать на то, что делают в Германии или в Америке. Мне важно, чтобы не лезли ко мне. Важно, чтобы моя семья жила счастливо и спокойно. И я хочу, чтобы мои внуки здесь, в этом доме, пели старые итальянские песни.