— Я постараюсь убедить наше руководство в необходимости этого шага, — кивнул Владлен.
— Да уж. Постарайтесь, — голос Генри изменился. Вместо заискивания в нём теперь зазвучала требовательность. — И третье. Если вы соглашаетесь занять место энергетической державы, то вам незачем развивать некоторые отрасли своей экономики.
— Что вы имеете в виду? — у Владлена, несмотря на жару, на лбу выступила холодная испарина. Он не представлял, как объяснит это в ЦК. — О каких отраслях вы говорите?
— О высокотехнологичных. Об электронике в первую очередь. Об авиационной и автомобильной промышленности. О станкостроении. Всё это вам не понадобится. Купите у нас.
— А куда мы денем такое количество людей? — возразил Владлен.
— Ну, во-первых, это можно сделать не сразу, а в течении нескольких лет. А во-вторых… Ну не впишутся эти люди в новые условия. Вам-то что? Всё это можно представить как благо для будущего страны. У вас и так с кадрами плохо. Пропаганда — сильное оружие. Народу вообще необязательно всё знать. Точнее, ему это даже вредно, а для нас опасно, — Генри рассмеялся. — Представьте, овцы сообразят, что они нужны лишь для шерсти и мяса… — он подозвал официанта и заказал два бокала вина. — Людей и так стало слишком много. И, как я и говорил, рано или поздно эту проблему придется тоже решать, — глаза американца стали холодными и даже безумными. — Когда мы перестроим мир по нашим проектам, то для большинства населения мы планируем применить давно проверенные методы. Методы большого концлагеря. Мы сделаем так, что люди уже не будут понимать, что они заключённые. Мы сами им будем говорить, что такое свобода, а что нет. Что хорошо, что плохо. Даже колючая проволока станет ненужной.
— И вы надеетесь, что люди добровольно придут в ваш лагерь?
— Они даже не поймут куда пришли, — с улыбкой ответил Генри. — Лет за тридцать мы научим их думать так, как нам нужно. Уже сейчас в Риме готовят научную базу, обосновывающую необходимость сокращения производства и установления контроля над рождаемостью. Китайцы уже приняли наши условия: одна семья — один ребенок. Но этого мало. Чтобы сохранить планету… Чтобы оставить её нашим внукам такой же прекрасной, на ней должно остаться не больше одного миллиарда безликих гомо сапиенсов. Управлять которыми будем мы с вами. Голод, войны и эпидемии… Всадники Апокалипсиса, несущие смерть, уже приближаются. Наша задача — сократить и смешать. Рабы не имеют права на национальность.
Он взял бокал, который принёс молоденький юноша в белой рубашке, второй подвинул Владлену.
— Надо выпить за сотрудничество, которое скоро закончится нашей окончательной победой, — торжественно произнёс Генри, подумав, что не за горами тот день, когда «пятая колонна» в СССР станет основной властью, и тогда эту страну можно будет захватить без единого выстрела. А этого парня можно будет продвинуть в руководители того, что останется от СССР.
Они кивнули друг другу, чокнулись бокалами и выпили. Генри Киссен был доволен. Всё прошло даже лучше, чем он предполагал. Ещё один советский чиновник попал в его сети.
«Этот парень хотел узнать, кто за мной стоит… Наверное, мечтает занять моё место. Наивный… Он всегда будет играть только ту роль, которую я ему отведу, и при этом даже не понимая, что он лишь жалкая тряпичная кукла-марионетка».
Конечно, ничего такого он Владлену не сказал. Но пооткровенничать ему хотелось.
— Народы и нации — это лишь придуманные ярлыки, которые когда-то были нужны правителям, чтобы отделить своих данников от чужих. Нам это деление не потребуется. Скоро мы добьёмся своей цели. И тогда не будет никаких итальянцев, никаких русских, немцев и китайцев. Мы поделим мир гораздо проще: на нас, избранных, и на всех остальных.
— Думаете, никто не возразит? — продолжая сомневаться, ещё раз спросил Владлен.
— Вы так и не поняли главного. Давно уже не существует тех, кто играет в свою игру. Не все народы способны к государственному строительству. Вот вы, русские, потеряли свою страну в семнадцатом году, значит, потеряете её ещё не раз. Кто-то теряет, кто-то находит, — Генри вдруг вспомнил слова Дмитрия о патриотизме. — У человека, у народа должна быть черта, которая отличает его от животного: ответственность. Ответственность за себя, за близких, за страну. Она не может появиться сразу, откуда ни возьмись. Это передается от отца к сыну из поколения в поколение. Без неё народ — стадо. Которое любой пастух с дудочкой и хлыстиком может загнать к пропасти…
Владлен обратил внимание на двух мужчин, которые подъехали к кафе на мотоцикле. Они отличались от праздношатающейся публики тем, что приехали на площадь явно по какому-то делу. Один остался сидеть, а другой, не снимая тёмного шлема, спрыгнул с заднего сиденья мотоцикла и быстро направился к ним, по пути что-то доставая из-под куртки. Генри ещё продолжал говорить, когда ему в затылок попала первая пуля. Владлен увидел, что мотоциклист выстрелил в толстяка ещё раз и направил пистолет на него…