Как только я закрылся внутри, в дверь стали ломиться с криками. «Если мне не удастся посадить лайнер, СМИ объявит Киру террористом» — подумал я и впрыгнул в кресло пилота. Эта семидневка выходила необычайно яркой, даже, несмотря на скромные возможности владелицы тела. На то, чтобы принять решение, где садиться, у меня было еще двадцать минут. Сейчас мы летели над персидским заливом, но идею приземлиться на воду я сразу откинул. Даже если посадка в воду предотвратит возгорание топлива, взрыв и смерть в огне, утонуть вместе с пассажирами на дне залива было не менее печально.
Я решил попробовать сесть на безлюдную трассу, где-нибудь недалеко от Дохи. Я сомневался, что смогу удачно посадить самолет на короткую посадочную полосу аэропорта густонаселенной столицы Катара. Одновременно я не хотел потерять возможность совершить пересадку на самолет, которую мы должны были осуществить через два часа после приземления. Если все пройдет достаточно гладко, в чем я, впрочем, сильно сомневался, мы сегодня еще успеем попасть на родину Нео.
Я обыскал карманы сидений и ниши на потолке кабины в поисках инструкции по назначению панелей управления. Кабина Боинга-787 сильно отличалась от предыдущей модели, хотя часть элементов так и осталась на своих местах. Я точно знал, как выпустить шасси и закрылки. Как только мы подлетели к полуострову я попытался связаться с диспетчером и начал снижение. Я не знал, какой номер и позывной у самолета. Рисковать потерей места пилота, открыв дверь стюардессе, я не стал. Не взирая на работающий кондиционер, и двадцать два градуса в кабине, моя спина взмокла, а по тряске тела, я ощущал состояние девушки внутри. Оставив попытки предупредить диспетчера о критической ситуации, я сконцентрировался на посадке. Нужно было снизиться до полукилометровой высоты, найти прямой участок трассы, снизиться по глиссаде до посадочной высоты и выпустив шасси спланировать к поверхности, выдерживая горизонтальное положение. В теории все просто. И с вероятностью пятьдесят процентов мой прошлый подопечный выполнял эту операцию сотни раз. Но меня не устраивали только пятьдесят процентов. Я надеялся, что удача улыбнется новичку, и каким-то чудом, я не отправлю самолет в штопор.
Счет шел на минуты. Судя по показаниям приборов и кривых на мониторе, я достиг отметки в четыреста метров, нужно было срочно выравниваться к полоске шоссе внизу и снижать скорость. Мои самые смелые догадки оправдались. За окном кабины стояло жаркое катарское лето с сорока двумя градусами в тени. В такую погоду жители Катара сидели по норам, и на трассе я заметил всего пару машин.
Выровняв самолет по отношению к выбранной посадочной полосе, я начал снижаться до посадочной высоты и постепенно сбрасывать скорость. Достигнув точки невозвращения, я лихорадочно вцепился в штурвал и выпустил шасси. На высоте тридцати метров, скорость все еще была слишком высота, я стал осторожно выпускать закрылки. В ответ на мои действия, Самолет стал крениться вперед. Спрятав закрылки я смог восстановить и продолжить горизонтально движение и наконец плюхнулся на трассу.
Оторвав голову от мониторов и датчиков, я увидел перед носом самолета, быстро несущегося по идеально ровной трассе, пронзающую пиками небосребов столицу Катара. Выпустив закрылки я немного снизил скорость движения самолета. Вдруг, какое-то из колес шасси лопнуло, не выдержав нагрузки, и самолет легонько тряхнуло, но не увело в сторону. Самолет не торопился останавливаться, а впереди в зоне видимости появилась первая машина. Водитель грузового автомобиля ехал навстречу, не сбавляя скорость. «Идиот», — мысленно выругался я, — «Почему он не разворачивается? Мог бы съехать с дороги или хотя бы стать на бровку. Неужели он не видит меня?»
Спустя десять секунд, водитель понял, что ему навстречу несется крылатое препятствие и решил развернуться. И, конечно же, что-то пошло не так, и он застрял, перегородив своим кузовом дорогу. «Сука, я тут самолет без опыта посадил, а эта тварь, не смог на двух полосной дороге развернутся» — я был просто в бешенстве. Столкновение было неизбежно. Когда до машины оставалось меньше ста метров, я пулей выскочил из кабины и закричал в открывшуюся дверь на арабском, а потом на английском «Всем пристегнуться!»
От столкновения меня швырнуло назад, и я с ускорением врезался затылком в лобовое стекло кабины. В глазах потемнело. Потерявшее сознание тело, лишило меня возможности управления, и дальше я наблюдал происходящее из переносицы Киры. Самолет сильно накренился назад, видимо, переднее шасси сломалось от столкновения, и он лег на нос. Благо столкновение не вызвало пожара, но температура в салоне начала подниматься. Целую вечность ехали спасатели и скорая. Хотя я не мог знать наверняка, но похоже, кроме Киры никто не пострадал.