— Вот этот сон…. А вдруг она из комы не вернётся? Где вас искать?
— Искать, чтоб наказать? Не бойтесь, живых умею я спасать. Вот мёртвой девушке не повезло — пока бессилен против смерти.
— Колдуйте, я пойду — не буду вам мешать.
Вечером того же дня и в том же доме.
— Как мама?
— Спит — теперь надолго.
— Отужинаете с нами?
— Вы собирались отвезти меня.
— Ну что вы, на ночь глядя?! К тому же сюда едет человек и жаждет встречи с вами.
— Ещё один больной?
— Нет, деловой.
Пришлось отужинать. Потом бильярд. Потом сигара с кофе на террасе под куполом ночного неба. И наконец….
— Прошу вас в кабинет.
Деловой улыбкой золотой и жирной лапой приветствовал меня.
— Рад, очень рад. Иван Иванович Грицай. А вас?
— Я БОМЖ без имени, можете — эй, ты. Как вам удобно.
— Весьма оригинально. Откуда же талант?
— Случайность, как всегда. Кому-то молния способности дала, а мне от молотка достались. — Я почесал пандану. — Ударом в лоб.
— Весьма занятно. Теперь, как сказывали мне, вы лечите людей гипнозом?
— Не совсем. Я — настройщик. Ведь мозг человеческий это компьютер, способный глючить, зависать и даже отключаться.
— Ваш инструмент?
— Телепатическая мысль, способная влиять на клетки головного мозга. Но надо знать, куда попасть, что сделать и не навредить.
— Вы экстрасенс?
— Не буду отрицать. Умею мысли я читать, и вы сейчас, как на ладони.
— Неужто? Это интересно. О чём я думаю?
— О прибыли, конечно — как мой талант себе на пользу обратить. Гораздо интересней, как появились вы на свет.
— Из чрева матери в роддоме.
— Я не о том. Вы были комсомольским вожаком. После Великого Развала сошлись с братвой, общак держали. Когда Движение менты вязали, смотались вы и всплыли здесь под видом делового джентльмена. Вы — новая российская элита, замешанная на крови братвы.
Он щурил глаз, смотрел через стакан, зубами губы жирные кусал.
— И ваш ответ?
— Я говорю вам нет.
— А что последует за этим, предвидеть можете?
Я оглянулся на помпрокурора.
— Мне была объявлена свобода.
Но тот развёл руками — увы. Я усмехнулся горько:
— Не страшно вам дорогу магу заступать, ведь я могу вас сделать дураками и памяти лишить?
— Что ж не лишил, когда повязан был над трупом? — теперь хозяин дома улыбку натянул.
Устал. Устал я в эти дни гораздо больше, чем в поисках первоистоков. Не хочется прямить извилины двум негодяям — судьба сама накажет их. И мне не жаль.
— Устал. Нельзя ли ванну?
— Откат пошёл? — настала очередь и деловому усмехнуться. — Но до тех пор, пока лояльность не докажешь, с охраной будешь.
Помпрокурора:
— И помни, ночью по усадьбе собаки без цепи….
За дверью кабинета два шкафа с пустыми антресолями пристроились к моей спине и проводили в ванную. Я там разделся, снял пандану. Ну что, Масяня, покажем им на что способны, и пропустил сквозь тело свет. Вернулся в коридор, швырнул охранникам одежду:
— Другой прикид несите мне.
И прочь пошёл невидимый никем. Добрался до балкона. Ну что, Масяня, взорлим у мира в сером хламе — если летать умеем, что толку землю бить ногами. Невидимый, неслышимый и невесомый я оторвался от перил балкона и, плавно набирая высоту, поплыл по воздуху в ночную даль. Туда, где солнце село за горою, где ждут меня мои пушистые друзья.
То-то радости от встречи — они и не заметили, что невидимый я. А мне подумалось, что угол преломления им тоже стоит поменять — ведь будут нас искать.
Угомонились пред рассветом, а на пробежку вышел я — уж солнце высоко. Глядь, девушка на валуне сидит нагая, из вороха ромашек венок плетёт.
— Здравствуй, — удивился. — Кто ты такая?
— Я Ева — не узнал меня?
— Ты жива?! А тут что делаешь?
— Жду тебя. Боялась, не дождусь — мне нынче улетать.
— Куда? Зачем? В таком-то виде?
— На Божий суд — ведь я душа, и нынче на исходе девятый день, как бренные останки покинула.
— Чудные, Господи, дела!
— Уже готов, примерь, — венок ромашковый мне на чело надела.
Я удивился:
— Можешь видеть ты меня?
— Ведь я душа. Гораздо удивительнее то, что ты видишь меня. Простому смертному такое недоступно.
— Ну, значит, я бессмертен.
— Бессмертна лишь душа, а ты телесен.
Предположение, а может быть, догадка лучом прозрения вдруг осветили мозг.
— Видать, конфуз произошёл. От травмы черепной, — коснулся пальцами Масяниного глаза, — сознание совсем покинуло меня, а вот душа осталась и правит бал.