Ник не мог поверить, что она улыбается ему. Его мозг еще не успокоился после пережитого ужаса.
– Ты была восхитительна, – тупо повторил он.
– Спасибо.
Когда Синтия рассмеялась, напряжение наконец отпустило его.
– А почему в первый раз все было ужасно?
– Просто было, и все. – Синтия замкнулась.
Ник подумал, что надо радоваться, что первый раз у нее это случилось с кем-то другим. Что не он причинил ей боль. Но ему не нравились ее печальные глаза.
– Потому что было больно?
Он провел пальцем по ее щеке.
– Да.
Она опустила глаза.
– И?
– И потому что это была ошибка. Ужасная, непоправимая ошибка.
Ник прижал ладонь к ее щеке, она закрыла глаза и прижалась к ней.
– Ну что ж, не могу с этим не согласиться, – произнес он. – Во-первых, потому что ты была с другим мужчиной. И, во-вторых, потому что, когда ты говоришь об этом, у тебя печальные глаза. Расскажи мне.
Синтия покачала головой, но потом посмотрела на него и стала рассказывать.
– Он был художником. И пока выполнял заказ в Скарборо, увлекся азартными играми. Он проиграл моему отчиму, и они договорились, что он отработает свой долг. Не то чтобы отчим был рад такому предложению, но что он мог поделать? – Синтия пожала плечами. – Поэтому Джеймс нарисовал мой портрет. Мы флиртовали. Он несколько раз целовал меня. Это было восхитительно. Мне было семнадцать…
– Семнадцать, – прорычал Ник, но Синтия не обратила на это внимания.
– Кроме того, он был красивым и изысканным. Меня уже сватали за сэра Реджинальда и о Гарри говорили, поэтому я решила сделать так, чтобы на меня не было спроса среди мужчин.
– Из-за того, что лишилась невинности?
– Да.
– Но ты была слишком молода.
– Думаю, я была достаточно взрослой. Он закончил портрет, но когда уезжал, возник спор. Отец отказался платить за краски и холст для моего портрета. Я видела, как Джеймс выбежал из дома, и пошла за ним на конюшни, понимая, что это мой последний шанс. Я попросила его лишить меня невинности, и… он сделал это.
Ланкастер выдержал паузу, но Синтия больше ничего не сказала.
– Что ты молчишь? Что это значит?
– Только то, что он лишил меня невинности. Я думала, это будет романтично. Он ведь художник, в конце концов, и так здорово целовался, мне понравилось. Но никакой романтики не было, и думаю, глупо было на это надеяться. Он несколько раз целовал меня, и мне было… интересно. Но когда он начал хихикать, а потом затащил меня в стойло, опрокинул на бочку и…
– Что он сделал? – выкрикнул Ник.
Синтия подпрыгнула от неожиданности.
– Я думаю, он все еще сердился, чувствовал себя одураченным. А еще я думаю, он решил, что девушка, которая хочет так дешево отдать себя, не заслуживает доброго отношения.
– Син, – в ужасе выдохнул Ник, – не говори так.
– Но ведь, это правда? Я попросила точно то, что получила. Я даже не попыталась выразить это более приличным языком. Я просто сказала: возьми меня. И получила это. Когда он закончил свое дело, застегнул штаны и заправил рубашку, то сказал, чтобы я передала отцу, что теперь они в полном расчете. И ушел. Вот и все.
Ланкастер не мог даже говорить. У Синтии не было слез в глазах, но ему казалось, что он сам плачет за нее.
– Скажи мне, кто он, – попросил Ник, убирая волосы с ее лба.
– Зачем?
– Я найду его и изобью до полусмерти.
– Он просто мужчина, – засмеялась Синтия.
Как она могла смеяться, когда у него сердце разрывалось на части.
– За это не наказывают.
– Мужчина? – прорычал Ник. – Он вел себя как животное!
– Он взял лишь то, что…
– Ты считаешь, я когда-нибудь поступлю так с тобой? Или с кем-то другим?
– Нет, – она посмотрела ему прямо в глаза, – только не ты.
– Какой мужчина причинит боль женщине таким способом? Ты, должно быть, была в ужасе от случившегося.
На этот раз в ее глазах блеснули слезы, и Ланкастер почувствовал такой приступ гнева в душе, что сам испугался. Он легко мог бы убить этого Джеймса.
– Не плачь, Син.
– Прости, – прошептала она, уткнувшись ему в шею. – Мне не следовало рассказывать об этом.
– Ш-ш, успокойся.
– Лучше бы это был ты. Ты просто великолепен. Это было прекрасно.
Прекрасно? Он крепче сжал ее в своих объятиях и попытался успокоить свое разгневанное сердце. Прекрасно. Ему следовало убить этого подонка.
Но, несмотря на всю свою злость, ему хотелось, чтобы она повторяла это снова и снова: «Ты был великолепен», «Это было прекрасно».
Возможно, с Синтией все так и было.
– Ник?
– Да?
Она подняла голову и посмотрела на него:
– А почему ты не захотел, чтобы я прикоснулась к тебе?
Ланкастеру показалось, что в комнате не стало воздуха. Ему в голову пришла запоздалая мысль, что настоящее единение создает проблемы. Друг всегда заметит то, чего не заметит незнакомый человек.
«Почему ты не захотел, чтобы я прикоснулась к тебе?» Что он мог на это ответить? Он мог только солгать ей. Он привык лгать, но губы все равно не слушались его.
– Не понимаю, о чем ты?
– Я хотела прикоснуться к тебе так, как ты прикасался ко мне.
– Мужчин не волнует такое внимание, – с трудом ответил Ланкастер.
Он надеялся на ее неопытность, но Синтия усмехнулась:
– Что ты сказал? Насколько я знаю, мужчинам нравится любое проявление внимания, какое только можно получить. И тебе тоже. Ты в детстве привык сидеть у ног матери и читать, а она тем временем гладила твои волосы.
– Я был ребенком, – пробормотал Ник, но это была правда. – А мужчины не… нуждаются в таком внимании.
– Ты уверен?
Она с сомнением посмотрела на него.
– Думаю, я бы знал.
– Тогда нам предстоит над этим поработать, – фыркнула Синтия. – Я сгораю от желания приласкать тебя немножко.
– Ты мне льстишь.
Николас рассмеялся каким-то заученным смехом. Этот смех звучал как настоящий, потому что он смеялся так почти десять лет.
– Но ласки придется оставить мне.
– Посмотрим, – загадочно ответила Синтия. Она задумалась на мгновение, и Ланкастер приготовился к дальнейшим тычкам и уколам, но она удивила его.
– Ну, а как у тебя все было в первый раз? Думаю, восхитительно.
– Э-э…
Господи, у женщин необыкновенный дар заводить разговоры на неудобные темы.
– Я много лет слышала разговоры деревенских парней на эту тему. Так что, полагаю, ничего нового, чего бы я не слышала раньше.
– Я… Поскольку твой первый любовник был в лучшем случае жалким неудачником, считаю своим долгом объяснить, что удовольствие, получаемое во время занятий любовью, лучше всего подкрепляется спокойными размышлениями или даже сном.
– Но сейчас середина дня.
– Тебе совсем не хочется спать?
– Нет, – выдохнула Синтия, зарывшись носом ему в грудь и глубоко вздохнув.
Он был обманщиком. Он ничего не знал о том, как вести себя после занятий любовью, потому что всегда просто натягивал одежду и уходил. Ни после того, как это случилось у него впервые, ни потом не было никаких сладких нашептываний на ухо и жарких объятий. До сих пор.
Вдохнув запах ее волос, Ланкастер немного расслабился и почувствовал, как прижимается к его обнаженному телу ее тело. Как им тепло вместе. Она коленом коснулась его бедра.
Он чувствовал запах ее кожи, ощущал рядом всю ее: от кончиков пальцев до макушки. Ее дыхание щекотало ему грудь. Он слышал биение ее сердца.
Ланкастер закрыл глаза.
– Все было как-то неуклюже, – тихо сказал он, а Синтия тихо лежала рядом. – Волнующе и пугающе одновременно. И мне хочется… Лучше бы это была ты.
Глава 14
– Он очень странный парень, – сказал старый лодочник и даже немного высунул язык, обдумывая свои слова. – Необычный.
– А чем он необычен? – Ланкастер постарался скрыть свое разочарование.