«Откуда он взялся?» – спрашивает Баэр громким шепотом. Группа репортеров тоже хотела бы это знать, и даже коллекционеры оборачиваются, чтобы мельком взглянуть на загадочного покупателя, вступившего в бой. Некоторые любят приходить на торги поздно, и это означает, что они не станут ограничиваться в денежных средствах. Аукционы – это сплошное самолюбование. Важно покупать с шиком.
«Один миллион долларов, – повторяет Бёрг с легким оттенком изумления. – Один миллион пятьдесят… один миллион сто». Это вновь в адрес позднего посетителя торгов, сидящего в конце зала – подальше от любопытных взглядов. «Один миллион сто тысяч долларов. Честно предупреждаю. Последний шанс. Один миллион сто. Продаю вам, в последнем ряду». Стук. С ударом молотка в зале начинаются разговоры. «Жетон четыре-ноль-четыре. Благодарю вас», – говорит Бёрг. Я слышу смех. Несколько человек удивленно качают головой. Голос с той стороны, где стоят репортеры, восклицает: «Миллион сто! Кто-нибудь будет знать, кто она такая, через двадцать лет?» Другие кивают в знак согласия, словно хотят сказать: «Да, мы тоже ставим на ту лошадь». Репортеры между собой обсуждают, кто же мог купить Дюма. Вопрос окончательной цены во многом зависит от того, кто покупает – «сумасшедший коллекционер» или дилер. По общему мнению, только сумасшедший заплатил бы такую сумму. Но кто? Сидящая среди сотрудников «Кристи» Эми Каппеллаццо многозначительно подмигивает кому-то из публики.
Картина Дюма – это полотно среднего размера, на котором преобладает красный цвет. На ней изображена женщина, выжидающе смотрящая на зрителя. Ее палец, напоминая фаллос, кокетливо прикасается к нижней губе приоткрытого рта.
Каппеллаццо ободряюще невозмутима. Когда я спросила ее, какого рода искусство хорошо продается на аукционе, ее ответ неожиданно коснулся данного лота. Во-первых, «можно ориентироваться на цвет. Коричневые картины продаются хуже, как и синие и красные. Мрачная картина не пойдет, в отличие от той, которая заставляет почувствовать себя счастливым». Во-вторых, предпочтение отдается определенным сюжетам: «Обычно плохо покупают обнаженных мужчин, а также пышных женщин». В-третьих, живопись пользуется бо́льшим спросом, чем все остальное: «Коллекционеров смущают и озадачивают вещи, требующие включения. Они избегают покупать работы, которые кажутся очень сложными для понимания». Наконец, имеет значение размер: «Все, что не лезет в лифт, как правило, тоже оказывается за пределами аукционных торгов». Каппеллаццо стремится объяснить, что «это только основные коммерческие позиции, не имеющие ничего общего с художественными достоинствами».
Я спрашиваю о соотношении эстетической ценности и рыночной стоимости. «Нельзя говорить, что они напрямую взаимосвязаны. Бывает, что произведения замечательных художников не имеют спроса. Является ли красивая внешность залогом счастья? Это вопрос из той же серии. Он спорный. Он нигилистический». Так… Эстетическая ценность картины зависит от мнения зрителя, но человек – животное общественное, и он учитывает (осознанно и неосознанно) коллективное мнение. Каппеллаццо не оправдывает рынок. Он такой, какой есть. «Я, вообще-то, куратор, – говорит она. – Когда я встречаю своих старых знакомых по университету, на вопрос о моей работе отвечаю: „Занимаюсь богоугодным делом на рыночной площади в «Кристи»“. Это одна из моих шуток».
Лот № 5 – классическая работа Гилберта и Джорджа 1975 года, продана за 410 тысяч долларов, тогда как начальная цена лота № 6, скульптуры Маурицио Каттелана 2001 года, составила сразу 400 тысяч. Гилберт и Джордж, наверное, самые значительные британские концептуальные художники, но в данном случае они не выдерживают конкуренции с менее плодовитым экстравагантным итальянцем.
Каталог – главный маркетинговый инструмент аукционного дома. Это издание с цветными иллюстрациями. Изображения, помещенные на обеих сторонах глянцевой обложки, составляют особый предмет договора между продавцом и аукционным домом. Упомянутая работа Каттелана – автопортрет, где он изображен выглядывающим из отверстия в полу, – украшает не только заднюю сторону обложки, но и пригласительный билет.
«Рынок Маурицио» (современных художников полагается называть по имени) широко обсуждается. Каттелан – циничный шутник, чье творчество оценивается неоднозначно. Некоторые считают его Дюшаном XXI века, другие говорят, что это разрекламированный Джулиан Шнабель нашего времени. Поначалу трудно отличить новаторов от шарлатанов: и те и другие отвергают существующие версии настоящего искусства. Проверкой служит продолжительность их «интервенции» в историю искусства. Некоторые авторитетные коллекционеры покупают произведения Каттелана в таком количестве, что у остальных возникает подозрение в сознательном регулировании его рынка. Тем не менее, как заявил один консультант, «это не регулирование, а скорее безусловная поддержка».