Я последовала за ним. В ольховых зарослях, на кое‑как сложенном из камней очаге, подпрыгивал допотопный котелок, соединённый с резервуаром переплетением медных кишок; с одного конца трубки капал дистиллят. Что‑то необычное происходило с оборудованием под действием пылающего огня. Похоже на то, что Волк не встал вовремя, и его четвероногий подельник, поставленный на шухере, прибежал его разбудить.
— Гонишь с ним самогонку, ты, уголовная псина!
— Гав!
Я схватила ведро, плеснула водой в пылающие дрова, принесла ещё, залила огонь. Во мне возникало чёрное бешенство. Во что этот кретин, этот бездельник, играется? В тюрьму захотел.
Я перевернула посуду, вылила затор, уничтожала, разбивала металлические кишки, била камнями в теплообменник. Вместе со мной бесновался Мачек: танцевал, бегал, прыгал и взлаивал.
— Что здесь происходит, Пелька?! — появился среди нас Волк, как видно, разбуженный неутихающим лаем собаки.
— Дурачина, скучаешь по небу в клеточку, давно с мусорами не знался? Теперь уже некому будет вытаскивать тебя из тюряги.
— Бешеная кошка, сдурела совсем! — он оттолкнул меня, собрал погнутые трубки и отошёл, свистом позвав собаку, и это животное предательски побежало за ним, даже не взглянув на меня.
Холодная вода Озера вернула мне ясность мышления.
Ну и что я хорошего сделала? Подумаешь, немного самогона. В такой глухомани, ночью, никто не учует паров дистилляции. А что ему делать, если он хочет выпить? И за сто лет не построит дома, если будет покупать магазинную. Факт.
Нужно мне было крушить эту чёртову установку? Заканчивалась вода в охладителе, оно само накрылось бы медным тазом; так для чего же?
Я чувствовала себя дурой, но рядом даже не было никого, кому я могла бы об этом сказать. Волк исчез вместе со своим четвероногом. Только в сарае на столе остался кувшин с молоком, хлеб и брусочек масла.
Мне хотелось плакать. Почему каждая встреча с Волком заканчивалась разладом? Мне придётся отсюда уйти. Ведь он для того вышел, чтобы меня по возвращении не застать, иначе перед уходом сказал бы хоть слово. Может быть даже и не ушёл далеко, затаился где-нибудь рядом в ольшанике и ждёт, пока я не пойду восвояси.
Я уже выросла из счастливого инфантилизма, когда всякое поведение других людей я истолковывала в свою пользу. Я знала: самое худшее, что я могла бы сделать, это остаться здесь и ждать его. Поэтому лишь как маленький якорь я оставила записку.
Не сердись, Волк, постарайся меня понять. А вообще, я себя чувствую дурой. Но как бы там ни было, я остаюсь твоим другом. Еду в гминное управление по вопросам работы и крыши над головой, дам тебе знать, как устроюсь.
С тяжёлым сердцем я покидала Миляду.
В управлении меня приняли с недоверием. Портниха из Варшавы хочет поселиться в деревне. Председатель посмотрел свежий диплом и прописку и попытался выяснить, что меня в действительности сюда привело. Может, я вообще не умею шить, и бегу от какой-нибудь ответственности, а может, это прикрытие для какой-нибудь, не дай боже, политической деятельности.
— Сами должны понимать, гражданка, мы здесь не допустим никакой подрывной работы.
— Я не состою ни в какой организации.
— Плохо: нужно участвовать позитивно, для блага отечества.
— Сначала мне нужно крышу над головой. Я воспитанница детского дома, квартиры мне пришлось бы ждать двадцать лет.
— Жилплощади я вам не дам.
— Я не пришла на готовое, я хочу узнать, в каком селе возле Озера нет портнихи.
— Обязательно возле Озера?
— Обязательно, но я не хотела бы начинать дело конфликтом с кем-нибудь из местных портних.
Председатель вызвал секретаря по налогам, но его помощь была ничтожной.
— Я хотела бы поселиться на Миляде.
На Миляде жила уже много лет как зарегистрированная портниха. У меня не было выбора, оставалась Миколаша. Миколаша с дачами высоких чиновников, богатое село разлеглось посреди моренных холмов. Находится напротив Миляды, отделённой Озером, далёкой, невидимой с берега.
— Такая молодая, а у нас ни кино, ни театра, ни кафе, даже в библиотеке по полкам ветер гуляет. И зимы суровые. Надолго здесь не задержится.
— Время покажет, пан председатель. Может, мужа найдёт. Девчонки бегут из деревни.
— У нас женщины тяжело работают, а гражданочка кажется мне непривычной к труду на земле.
— За меня сделают в огороде, я шитьём рассчитаюсь.
— Да, можно. Практикуется такой вариант. Но прежде всего вам необходимо иметь помещение, в котором вы могли бы жить и работать, — после официальной части председатель очеловечился.