Она не научилась читать. Едва бекает‑мекает по складам, и то только вслух, шевеля губами, потому что про себя читать не умеет; её тетради измяты и в пятнах, книжки потрёпаны и размалёваны.
Пелька абсолютно не заботится о сохранности вещей, хотя именно в этом отношении она особо не отличается от других воспитанников Дома.
— Сегодня ты, ты и ты получаете одежду! — говорит няня и ведёт их на склад. Пелька в числе прочих получает подходящее по размеру, совершенно новое и даже довольно красивое платье.
— Так себе тряпочка, — сообщает развязно, одевается, смотрится в зеркало примерочной и действительно радуется. Но радость длится недолго. Пелька быстро забывает её вкус. Через несколько дней новая одежда перестаёт быть новой. Пелька её не бережёт, иногда даже бессмысленно портит. Так же точно она обращается и с другими предметами, которыми пользуется.
Возможно это потому, что вещи, хорошие или плохие, она всегда получала в готовом виде со стороны. Получение и приобретение у неё никогда не ассоциировались с работой отца, трудом матери, радостью их обоих от сделанного ребёнку приятного, а сожаление по поводу испорченных Пелькой вещей испытывали люди, ей безразличные. Да и какое там сожаление. Изношенные до срока, изорванные и восстановленные после починки вещи Пелька и так носила в течение установленного периода, после чего сдавала на склад, где их списывали, а взамен выдавали всё новое.
Если бы Пелька их берегла, период ношения был бы продлён, в чём Пелька не видит никакого смысла. Если бы она любила кладовщицу, это другое дело, но она не любит и ей наплевать на расходы Дома. Поэтому и Пелька вся вообще выглядит так, как её школьные принадлежности.
— Пелька, на своей тетради ты селёдку разделывала? — учительница уже махнула рукой на Пельку. Лишённая амбиций, неряшливая, ленивая, нерадивая ученица, которая всё чаще служила отрицательным примером для остальных.
Пелька опять хуже других, но теперь этот факт она принимает спокойно, возненавидев учительницу.
На педсовете учительница всё чаще напоминает, чтобы Дом забрал Пельку из их школы, потому что такие, как она, тянут класс назад.
— Почему способные и прилежные дети должны быть наказаны понижением уровня знаний только из‑за того, что вынуждены учиться в одном классе с лентяями, ни к чему не стремящимися, тупыми и безнравственными? — говорят на собраниях некоторые родители.
Они вообще против детей из детского Дома, которые, действительно, в большинстве не блещут, хотя случаются и исключения. Хуже всего, что они говорят об этом у себя на квартирах в присутствии своих отпрысков, что должно подчеркнуть их более высокое положение и обиду, которую им нанесла чернь. Чувствуя поддержку взрослых, дети переносят их взгляды во взаимоотношения в классе.
— Подкидыши с нездоровой наследственностью!
— Даунята!
— Шантрапа из детдома!
— Байстрюки, безотцовщина!
Пелька не отвечает словами на оскорбления, сразу бьёт. Её тоже бьют. Но Пелька юркая, как ящерица, и в драке не щадит ни себя, ни противника. Разбивает носы, рассекает губы, вырывает волосы и ногтями сдирает кожу.
— Чудовище! — родители пострадавших жалуются в школе, жалуются в Доме. Суровый, но Справедливый в этот раз заступился за Пельку. Может быть, жаль, что она об этом ничего не знает. Но как бы там ни было, он говорит с ней уважительно, наказаниями не грозит. Однако Пелька уже не раскрывается. Её сверхчувствительность утратила остроту, покрывается всё более и более толстой коркой, а может быть, просто‑напросто роговеет, и со временем защитный панцирь поглотит то, что должен был защищать.
Происходит самое худшее.
Детей поделили на хороших, с одной стороны, и плохих — приходящих из Дома. Поощряется ксенофобия. Через какое‑то время, неполноценным можно будет объявить уже кого угодно. Достаточно вместо детей из Дома указать на любого другого.
Однако родители лучших детей не замечают опасности либо не считают её злом, как и не видят несправедливости по отношению к детям Дома, детям и без того с изломанной судьбой, детям, которым приходится входить в общество с очень низкого уровня. Ведь далеко не каждый из них стал ко всему безразличен, как Пелька, которая уже до такого дошла. Хотя нет, не совсем ко всему!