Ярек отпирается от Пельки и от участия в грабеже в дачном предместье, но все указывают на Пельку, в том числе пожилая женщина, у которой Волк вырвал сумочку.
Выясняются преступления Пельки; приписывают ей также другие, которых она не совершала. Особенно яростно обвиняет Пельку во всех грехах мира мать Ярека. Пелька её ненавидит, хотя понимает — она защищает своего ребёнка.
Ярек — наивный увлекающийся мальчик. Он оступился. Теперь раскаивается. Он больше не будет. Он и сам не заметил, как попал под дурное влияние. Старший и более сильный физически Волк держал его при себе под угрозой расправы. Ярек же и мухи не обидит, куда там насиловать. А жалкая потаскушка Пелька есть малолетняя проститутка и надо ещё проверить, не разносит ли она дурную болезнь.
У Пельки берут кровь и подвергают осмотру, против которого Пелька бунтует.
— Я никогда не делала того, что делала Мальва с Пятнистым! — заходится криком Пелька, стискивает худые колени и протестует всем своим исстрадавшимся естеством. И это единственный её протест.
Пелька не защищается и никого не обвиняет. Молчит. Понимает — расклад сейчас не в её пользу. Старик Волка — большая шишка, Ярека — тоже не кто-нибудь там, а Пелька — самая беззащитная — не значит ничего.
Даже население свалки свидетельствует против Пельки. Она принесла на Остров проблемы. А проблемы на свалку приходят только тогда, когда кто‑то там сгорает от водки, умирает от лишений или погибает в результате насилия. Ну, в жизни всякое бывает, на всё воля божья, как говорится. Но чтобы такой мелкий прыщ причинил им столько страданий!?
Действительно, нары в комиссариате не хуже норы в мусорной куче и горячий суп им принесут вовремя, но не дадут никакой выпивки, без которой они уже не могут существовать. У лишённых алкоголя возникают видения одно страшнее другого. И ещё страшны урки, фашисты дна общества, к которым могут подсадить в камеру — они избивают слабейших ради собственного выживания. А у жителей Острова нет сил и для них плохо кончается конфронтация с уголовниками.
Пелька опускается всё ниже.
Нет исправительных учреждений для детей младше тринадцати лет. Пельку определяют в четвёртый Дом, строгого режима. Из него дети никогда не выходят без сопровождения взрослых, да и в сопровождении очень редко, лишь в случаях крайней необходимости. Его воспитанники уже не посещают обычную школу, учатся на месте, то есть бьют баклуши, впадают в апатию, в агрессию, бездельничают, планируют очередной побег.
Здесь уже никто не принимает за чистую монету Пелькину угодливость, обещания исправиться и тому подобные всем известные жульнические уловки. Пельку видят насквозь, будто она стеклянная. Особенно психолог, которая работает с Пелькой, как раб на галере; оправившись, Пелька и здесь бегает, но об участии в каких‑либо соревнованиях за пределами Дома не может быть и речи.
— Сначала оценки. Хотя бы «удовлетворительно», а уже потом — стадионы, — неизменно звучит всё то же условие, хотя изменился Дом.
Пелька ни на что бурно не реагирует, затаивается, кроткая и фальшивая. Ждёт подходящего момента и через какое‑то время ей удаётся сбежать из четвёртого Дома.
Теперь Пелька очень осторожна. Ни с кем не сходится. Не ищет новых приятелей, твёрдо решила отыскать Нонну. Ночует в подвалах старого каменного здания со щербатыми стенами, что недалеко от Желязной, и окрестных домов, куда прокрадывается вечерами и откуда уходит перед рассветом. Питается повидлом, компотами, квашеными огурцами, заедает чёрствым хлебом из мусорных баков и греется на солнце в зарослях над Вислой, но ослабела на такой диете до состояния слепого котёнка — много ли энергии получишь от одних овощей и фруктовых пюре?
Этим вечером Пелька снова выдавила стекло в подвальном окошке, выбранном наудачу, но внизу не нашла ничего съестного. Девчушку, протискивающуюся между прутьями решётки, заметила женщина в плаще, помогла ей выбраться на тротуар, взяла за руку и увлекла за собой в квартал её первого побега, в квартал Рамоны и Зызы, в район вокзала, где ещё зелёная как морковная ботва Пелька игралась с послушными дверями. Когда это было? Пелька чувствует себя ужасно старой.
— Ты еду искала в подвале?
— Ага, — от Пельки остались только кожа да кости, так что нетрудно догадаться, что́ она хотела найти.
— Садись. Получишь столько еды, сколько захочешь, — женщина открывает ключом дверцу автомобиля, припаркованного на стоянке за вокзалом, и Пельку совсем не держит.