Как с этим делом разбирались журналисты, я не знаю. Говорят, был какой-то репортаж пол телеканалу «Горизонт», но ни я и ни никто из домашних и знакомых его не видел, только бестолково пересказывали с чужих слов. Была и статья в газете «Городские голоса», но про нее я услышала с большим опозданием, от Люки. «Евгения, у тебя есть газета, в которой напечатано про твой скандал в лагере? Мне сказала Яна Юхина из нашего дома, она читала на той неделе…»
Я сказала, что слыхом не слыхивала про «напечатанный скандал». И «больно мне надо…» Но потом разобрало любопытство. Я выяснила в справочном номер Отдела молодежных проблем в «Городских голосах». Набралась нахальства и позвонила тому усатому дядьке, Андрею Петровичу Баландину (он как раз был редактором этого отдела, я уже знала). Сказала, что слышала, будто был материал, но я его прозевала и «нельзя ли раздобыть тот номер газеты, на память?»
Андрей Петрович откликнулся живо, словно обрадовался мне.
— А, Евгения Сергеевна Мезенцева!.. О чем разговор! Сейчас же скажу, чтобы нашли несколько экземпляров!
— Спасибо! Когда можно зайти?
— Когда хочешь!.. Впрочем, зачем тебе сюда мотаться? Я передам газеты с братом. Он сегодня-завтра все равно появится.
— С каким братом?
— Разве их у тебя несколько? С Ильей, разумеется!
Оказалось, наш Илюшенька — свой человек в редакции. Он там уже целый год вел раздел «Тайны виртуальных пространств», готовил всякие конкурсы и заметки про компьютерные игры, про интернет и другие такие дела. И подписывался «И.Тюменцев»… Вечером он принес пять газет:
— Держи, героиня скандальной хроники…
— А почему ты раньше ничего не говорил?! — вцепилась я в него. — Ни про свою работу, ни про эту статью!
— Чего говорить-то? Не работа, а так… ради карманных денег, чтобы у мамы на сигареты не клянчить…
— Ты же не куришь!
— Я в переносном смысле… А статью я, честно говорю, прозевал. До того ли мне в эти дни?
В самом деле! Сперва экзамены на аттестат, потом выпускной вечер, сдача документов в университет…
— А почему ты «Тюменцев»?
— Ну… — он малость смутился, что бывало не часто. — Папа же из Тюмени, значит и наши корни там. Надо было придумать какой-то псевдоним, вот и стукнуло в голову… А что такого?
— Да ничего…
Папа родился в Тюмени и провел там детство. И любил рассказывать про этот город. Все мечтал, что когда-нибудь съездим туда вместе, к его школьным друзьям…
Я стала читать. Было почему-то неловко и тревожно… Впрочем, обо мне там оказалась лишь одна фраза: «Первой подняла шум Женя Мезенцева из второго отряда, с которой дружили и которой доверяли малыши…» Я вспомнила Стасика, Андрюшку, Анютку, Юрика и дальше читала уже сырыми глазами. Не столько злилась на гадючную Гертруду, сколько горевала о пацанятах… А Гертруде досталось в газете здорово! И «отрадному» начальству тоже. Но чем для них все это кончится, из статьи было не понять. Уже потом, где-то через месяц, я услыхала, что Гертруду поперли из лагеря и работать вожатой в то лето нигде больше не разрешили. Зато осенью она сделалась каким-то чином в «Городской комиссии по делам детей и молодежи». Вот так-то… Но это я, конечно, узнала уже совсем в другое время.
…Ну так что? Может, я и правда сделаюсь «работником педагогической сферы»? Учительницей или членом какой-нибудь комиссии, чтобы не давать жизни всяким Гертрудам?
Нет, лучше археологом, как мечтала в третьем классе. Кто-то же должен раскопать до конца тайны египетских и мексиканских пирамид, а то роют, роют, а загадок только прибавляется…
Или журналистом? Чтобы вот так, по первому сигналу — камеру в руки и на место происшествия! Как рыжий Боря из «Городских голосов»…
Так я лежала и размышляла. А Илья в соседней комнате то шелестел бумагами (как министр!) то срывался и бежал в коридор, чтобы оттуда позвонить кому-то (думал, что из коридора мне меньше слышно, чем из комнаты). Наивное дитя!.. Я наконец так ему и сказала.
Он заглянул ко мне.
— А ты чего возлежишь, как персидская княжна? Да еще язвишь…
В ответ я спросила, что такое «Байливик».
Илья, если чего-то не знал, не спешил признаваться.
— Тебе зачем?
Я показала ему монеты. Вчера-то он их не видел!
Илюха заинтересовался. Повертел, поразглядывал и предложил:
— Ты перепиши с них все данные на бумажку и дай мне. Я сегодня вечером пошарю в интернете, там про эту нумизматику обязательно что-нибудь найдется.
Все-таки неплохой у меня братец, хотя порой и строит из себя ученого.
Я взялась за переписку. Илья тем временем наконец дозвонился, кому хотел. Посветлел лицом.
— Ужель та самая Татьяна?
— Евгения! Давно уши не драли?
— Ха! Ха! Ха! Кто вчера носом кровать копал?
— Мучача эскарнеседора…
— Это что?
— Это «милая девочка»… Пиши бумагу. Чтобы через час была готова. Я приду и заберу… если будешь хорошо себя вести.
Он умчался куда-то. Я закончила список и в этот момент появилась Люка.
Люка — всегда источник новостей. Чаще всего про себя, но и про окружающий мир тоже. На этот раз она сообщила, что — «Вот ужас!» — у нас в школе будет новый географ.
— А почему ужас?
— Потому что в наши дни все меняется только к худшему.
Я вспомнила нашу Варвару Ефимовну и сказала, что хуже, вроде бы, некуда.
— Как знать!.. А наш Костячок-толстячок уходит из «Утят» в ДК аэропорта. Вместо него будет Василиса Прекрасная, его заместительница. Хоть и прекрасная, а я не хочу, я перейду в драматический коллектив, их режиссер Петруша Вронцев, говорит, что у меня есть данные…
— Ты, Лючка, удивительно разносторонняя личность, — сказала я почти всерьез.
Она это «почти» проигнорировала, подтвердила:
— Я такая…
— Слушай, «такая», если правда перейдешь к артистам, уговори вашего Петрушу поставить спектакль «Гнев отца»! Я сочиню сценарий! — Это меня осенила внезапная «гениальная идея».
Люке гриновский рассказ был известен. К тому же она не была скептиком и мои идеи всегда поддерживала.
— А что! Блестящая мысль!.. Только… — Она вдруг пригорюнилась.
— Что «только»? Дефицит актерских дарований?
— Не в том дело. Этот Полномочный представитель центра… Чиновники-то не унимаются, грозят выселить. Если такое дело случится, какие там спектакли…
— Вы же хотели пикеты устроить!
— Ну, устроим… Они где и кому помогали, эти пикеты? Мама несколько раз ходила на демонстрацию с плакатом, чтобы выдали зарплату за май и отпускные. И что?
Люкина мама преподавала черчение в Техническом колледже.
— Впрочем, пикет будет, в субботу. Пойдешь?
— Само собой…
Пришел Илья. Включился в наш разговор, тоже обругал чиновников, которые «мало того, что не производят материальные ценности и кормятся за счет трудового населения, так еще делают людям пакости».
Я не выдержала, подцепила его:
— А философы производят материальные ценности?
— Естественно! Они производят научные труды, которые позволяют объяснять проблемы глобального масштаба и не скатиться к хаосу…
— Разве мы к нему не катимся?
— Но без философов катились бы не в пример быстрее… Впрочем, теперь это не имеет значения. Кажется, скоро все кончится…
Это он довольно дурашливо сказал, но у меня почему-то холодок по позвоночнику.
— Что… кончится?
— Все, — с сумрачным удовольствием повторил братец. И объяснил, что к Земле движется астероид диаметром в двенадцать километров. Когда он «хряпнется о нашу старушку планету, надобность во всякой философии отпадет сама собой».
Я с облегчением махнула рукой. Столько уже было разговоров про всякие кометы и астероиды, которые должны были поставить точку в человеческой истории. Все просвистели мимо.