В январе 1943 г. генерал Каваллеро, «немецкий лакей», как называли его враги, ушел в отставку ввиду «бездарности», и Муссолини поставил на его место генерала Амброзио. Когда Амброзио заговаривал об отводе итальянских войск на континент, дуче выражал несогласие и, наоборот, одобрял его стремление к более тесному сотрудничеству с Кессельрингом и фон Арнимом, заменившим Роммеля во главе Африканского корпуса. Вскоре после того, как Муссолини удалил от себя Чиано, назначенный вместо него Бастианини стал расспрашивать дуче о его политике. Муссолини ответил: «Когда участвуешь в войне, то остаешься на стороне своего союзника»{293}.
5 февраля 1943 г. дуче внезапно лишил своего зятя всех полномочий и назначил послом в Ватикан. Может быть, эта должность позволяла начать переговоры? Безусловно, нет, учитывая более чем прохладные отношения с Ватиканом. Муссолини также избавился от министра юстиции Гранди, министра просвещения Боттаи и еще семерых других, произведя, как говорили, «смену караула»{294}. Уход этих «других» должен был скрыть главное. Дуче отделывался ото всех, кто олицетворял собой пацифизм и входил в окружение короля. Для них главным врагом стала Германия. Муссолини же категорически не желал воспроизводить ситуацию, которая после 1914 г. привела его к отказу от собственных убеждений (тогда социалистических). Он был согласен познать унижение и вытерпеть стыд поражения, но изменить себе — больше никогда.
Отречение и падение дуче
Гитлер, с тех пор как попросил у Муссолини фотографию с посвящением в 1922 г., испытывал некоторое восхищение перед тем, кого любил называть своим учителем. Несомненно, дуче, как ни польстила ему победа Гитлера в 1933 г., более сдержанно относился к фюреру, хотя успехи и могущество «ученика» впечатляли: канцлеру не мешали ни монарх, ни конституция, которую необходимо соблюдать. Очень скоро Гитлер стал оказывать на дуче сильное влияние. Со своей стороны, и фюрер, по мере того как соотношение сил между подписавшими Стальной пакт менялось, питал все больше привязанности к тому, кто становился его товарищем по несчастью.
У Муссолини советско-германский пакт и «необязательность» Гитлера вызывали вспышки гнева. Его собственные ошибки тоже ничего хорошего ему не принесли, учитывая военную слабость Италии, ее принудительное вступление в войну и многочисленные поражения. Вознаграждение за столь плохо рассчитанный риск было мизерным: в 1942 г. у Италии оставались Албания, военное присутствие в Далмации, оккупированная зона во Франции. Война не пользовалась в Италии популярностью и до осени 1942 г.{295} никак реально не влияла на жизнь итальянского народа, если не считать все более и более тяжких ограничений в питании. О войне говорили мало, а в кинохронике «Луче» чаще показывали русский фронт чем, например, фронт при Тобруке.
Вместе с первыми бомбардировками Гроссето, Кальяри и других городов в итальянском обществе начало зарождаться глухое недовольство. Внутри страны режим заметно ослаб: отмечая двадцатилетие своего правления, фашизм представил навязшую в зубах повесть о былых подвигах — в области жилищной политики, осушения Понтийских болот, образования молодежи. Ни слова ни об империи, ни о войне, конечно…
Звенья антифашистской цепи еще не были собраны воедино, активисты бывшего левого крыла (такие, как кинорежиссер Лидзани) отказывались даже представить себе, что католики могут относиться к режиму не менее враждебно, чем они сами. Вместе с тем католическая церковь (Ватикан) не выступала с патриотическими речами, в отличие от русской православной церкви, которая в лице патриарха Сергия горячо и с убежденностью поддержала сталинскую армию.
Захват Триполи англичанами в январе 1943 г. не только означал конец итальянского присутствия в Африке, но и предвещал поражение «оси» в Средиземноморье. «Оставаться дольше в Африке — чистой воды самоубийство», — заявил Роммель фюреру и Муссолини. Суждение, определившее отставку, как скажут потом, «лучшего немецкого маршала, который погубил свою репутацию из-за проблем со снабжением». Фактически же взятие Триполи подразумевало неизбежную высадку союзников где-нибудь в Италии.
Вот некоторые цифры, позволяющие оценить ситуацию: в 1940 г. итальянский флот располагал судами общим водоизмещением 3,3 млн. тонн, плюс суда, захваченные у Франции в момент перемирия, водоизмещением 560 тыс. тонн. В марте 1943 г. в хорошем состоянии оставались суда общим водоизмещением лишь 595 тыс. тонн — явно недостаточно для переброски войск, когда немцы после капитуляции под Сталинградом были просто не в состоянии снять танки с восточного фронта или оказать итальянцам более существенную помощь с воздуха.