Матерые душегубы и могучие маги, стражники и рядовые лавочники, все они и многие другие, не боявшиеся ни светлых богов, ни темных, содрогнулись при виде окутанной огненным доспехом дракона фигуры. Это существо шло по улицам города, и под его ногами тек зачарованный камень мостовой. Его окутывала невидимая, но явственно ощущаема аура гнева и жажда крови.
Андаранцы были смелы и сильны, они привыкли жить бок о обок со смертью, но для него они были не более чем сухая солома для огня. Всего лишь пища, что позволит пламени взметнуться выше, набрать жара и распространятся быстрее. Целые кварталы исчезали в первородной ярости дракона. Волшебники и воины, поначалу старавшиеся дать отпор, в конце концов дрогнули и начали разбегаться подобно тараканам. И подобно этим же тараканам под тапком обрывалась их никчемная жизнь.
— Первый отряд! Первый отряд! Хриплый, мать твою за ногу! — орал в переговорный амулет маг четвертой ступени Клюк.
— ААА! — появился в дальнем, нижем конце улицы человек с горящим плащом за спиной. — Спасите! — кричал он, несясь из последних сил.
— Слышь, Клюк, это часом не Дикарь? — посмотрел на командира Амбал. Клюк подозревал, что здоровяк так привык к погонялу, что уже и имя свое забыл.
— Точно Дикарь, — кивнул Зоркий, чуть прищурив засветившиеся глаза.
— Помогите! — продолжал надрываться бегущий человек с горящим плащом.
— Достал, — Клюк вскинул посох и ледяная стрела пробила грудь Дикого. Тот захлебнулся кровью и криком, взмахнул руками и рухнул на спину.
— Ну, плащ ты ему потушил, — хохотнул Амбал.
— Теперь ты мне двести монеты должен, или можешь свою рабыню отдать, — Зоркий сально посмотрел на зевролюдку лет десяти. В обносках, но чистенькую. Не любил Клюк пользовать грязнуль, но и тратиться на постельные игрушки не видел смысла. Слишком недолго они у него жили. Вернее, выживали.
— Да забирай, — фыркнул Клюк, — она на одной только магии и держится.
— Если сдохнет сегодняшней ночью, тогда…
Что тогда никто не узнал. Целью дракона, было то самое куполообразное здание, служившее центром рабовладельческого рынка. Он походя уничтожил очередной отряд и продолжил свой путь. Несмотря на разрушения и видимую хаотичность атак, дракон не бил наугад. Он точно знал сколько и главное — кто, попадет под удар.
— Кхэ… — Клюк хрипел и пытался ползти, мало что, соображая от боли и магического истощения.
Защитные амулеты расплавились, зачарованная, щегольская мантии превратилась в обожженные лохмотья, посох валялся тлеющей головней у остатков стены, но он еще был жив. Фигура в огненном доспехе шла мимо, но тут ее взгляд наткнулся маленькую зверолюдку в обносках. Заморенная девочка, на вид лет десяти, сидела на корточках и плакала, прикрыв голову руками. Одно движение и звякнувшая сталь кинжала падает к ногам малышки. Он пошел дальше, у него была цель. «На-на, получай, это тебя за сестру, это тебе за брата…» — долетел до него детски крик и его губы исказил оскал.
Раз за разом, сильнейшие маги города и отряды стражи усиленные искателями приключений, как предпочитали звать себя банальные мародеры, пытались остановить фигуру в пылающих доспехах, но разве можно остановить степной пожар парой ведер воды? Нет! Чем больше их бросалось на дракона, тем больше становилась его мощь — на стороне дракона были «одурманенные». Он без жалости бросал в бой тех, кто попал под его ментальные чары, и вскоре уже одни андаранцы сражались с другими.
Но самый страшный удар нанес не дракон, а освобожденные им полукровки. Рабы восстали, чтобы спросить с хозяев за все. Они сполна отплатили тем, кто еще вчера мнил себя вершителями судеб, а сегодня молил о пощаде и снисхождении, но не мог ответить на простой вопрос — что делал ты, когда молили тебя?
Арк Вел. Некоторым временем позже
— Ууууух! — потянувшись в кровати, блаженно улыбаюсь. Давненько так не отдыхал.
Здесь руки легли на солидные бугорки с приятными и до боли знакомыми кончиками на конце. Причем некоторые были мохнатыми. Сон сбросило моментально, и меееееедленно поднявшись на руках, осматриваюсь. Так, ага. Кровать. Шикарная, очень-очень большая кровать. И девушки. Раз, два, четыре, восемь, девять, двенадцать, пятнадцать, двадцать две, двадцать шесть. Двадцать шесть девушек сейчас лежало в моей комнате, девять из которых в разных положениях на кровате. И все полукровки, причем на любой вкус, цвет и фасон.
«Так… не понял».
«С добрым утром!» — задорно отозвался Хорт, излучая море радости и любви к ближнему своему.