- И кривая спина.
Девочка пожала плечами. И они потопали.
«Ничего удивительного, что он от нее сбежал, - думала она, - посматривая на Тетушку. – Подушка подушкой. Платье в складках по бокам, на голове вон что? Руки красные, как два рака, висят, болтаются. Тоска. Хорошо, хоть наплаваюсь вдоволь. Нырять буду, пока хвост не вырастет.»
- Так что случилось с Дядюшкой? – поинтересовалась Арина-Марина.
Они шли вдоль моря, по песчаной дорожке, обсаженной акацией. Солнце жарило, а в воздухе из-за близости воды было солено и свежо.
Тетушка притормозила.
- Он вышел за ограду, - задумчиво проговорила она, глядя на синюю, с белой окаемкой спину моря, и зачем-то повторила, будто не была уверена. – Вышел за ограду.
«Будь с ней повежливее, - предупреждала мама, взглядом выразительно указывая на сестру - Марину-Арину, которая сидела, уткнувшись в экран, с пластырем на плече – перед этим они здорово поцапались. И к Тетушке ее сослали, чтобы пыль улеглась. – Она все печалится. А ты ей не перечь.»
Дом у Тетушки как у всех здесь – белый, каменный, аккуратный. Розы из-за забора выглядывают. Караулят виноградник. Тетушка виноград продает курортникам.
Арину-Марину облюбовал щенок – миляга - белый с рыжими пятнами. Она слышала от мамы, что еще до Дядюшки от Тетушки сбежала любимая собака.
После дороги всегда пить хочется. Холодильник на кухне облеплен бумажками. Цифры от 1 до 7 мешаются и зачеркнуты – то одна, то другая. Арина-Марина с удовлетворением кивнула. Тетушка говорит с гусями. Или играет в пятнашки сама с собой. Уже не так скучно.
Пусть себе другие спасают мир. А она будет отдыхать.
5
Костя Корочков сидел на поводке на голой земле в лачуге из коры и прутьев, обмазанных глиной. Он пытался объяснить этим - ну и хари, - которые его поймали, кто он, откуда, но его не понимали. Ворон-переросток с выпуклыми рыбьими глазами и когтями, как у доброго хищника, загнутым клювом, и другой – обезьяна, не обезьяна, с вывернутыми суставами и свалявшейся шерстью, - щебетали по-своему, щелкали и свистели – пойди пойми.
Он все силился вспомнить. Что было? Сидел с приятелями в баре, все ровно – пятница. Решил коктейль приголубить.
- С соком. Только не с яблочным, у меня аллергия.
- Не бывает на яблок аллергии, - бармен был не в духе, помятый весь, будто изнутри вывернутый, и кажется, датый.
Костя увидел пятно у него на майке, и как он небрежно плещет в стакан. И понеслось.
Нехорошо они с ним поговорили. Костя выпил, с отвращением, этот дурацкий, ненужный уже коктейль. Он ничего не забыл. Потом танцы, а что? Пришел домой вполне. Или не пришел?
Костя тер лоб. С теми, с детьми, у черносливового горизонта хоть общаться было можно. Но страшно, слабоумные они. Костя сбежал. Догнал козленыша, кто яблоками кидался, тот споткнулся о корень, коленку разбил – а кровь зеленая – как мохито и пузырится. Еще он понял, что эти дети растут. Только наоборот. А кто «вырастет» - дальше некуда – истаивает, как тень, будто не было. И это все прямо на глазах. А дети даже не удивляются – привыкли. Костя со временем и сам стал маленьким. Как такое вынести? Но мыслил четко. Каждый день проверял. Проснется и все повторяет – кто он, как жил, что делал. Яблок почти не ел – как съест, так весь в сыпи. Неприятно. И чешется. Ловил в море каких-то гадов. Сырыми прямо ел. А дети ленились – яблок нарвут, и ничего, сытые. Как только животы не болели?
Теперь сидел Костя в дырявой глиняной лачуге, привязанный, как козлик, сам козлика не больше, и плакал. Хорошо хоть не голый – холодно. Штаны и рубашку – пообтрепались - он закатал, пиджак отдал младшему, чтобы тот на нем спал, а не на песке. Ремень затянул - дальше некуда.
Однажды то черное, что спело и ворочалось на горизонте, пододвинулось. Костя увидел, что оно… - дышит, что ли? И почему-то поплыл – будто щелкнуло что в голове – если он сейчас на острове, а вот там – что? Корабль? Да нет, конечно. Но так хочется домой. Есть. И чтобы костюм снова стал как раз. И мобильник чтоб работал. И пятницы были. И все такое обыкновенное. Дети не помнили ничего, но он-то помнил. Лицо бармена даже.
Пошел дождь – ненормальный – с неба летели обломки чего-то большего (камни?) – колотили по крыше, делали дыры. Обычный лохматый серый крольчонок, хорошенький, прихромал, забрался в лачугу - спрятался.
Как Костя бежал. Силы были, пока черная гуща (туман?) не сбила с толку. Он столкнулся с деревом (деревом, кажется) и услышал, как что-то значительное поползло сверху. Он снова помчался, споткнулся, растянулся в грязи или в чем-то еще вонючем, что тут у них? А потом этот туман взял его лицо в руки и стал дышать, пока он не согласился отдать ему все свое. А проснулся – и уже на поводке, и палкой тычут – ну и хари! И шелестели, и ругались между собой.