«Мудр Лютый Аахи. Если что пришло и из него, само обратно и уйдет. А куда? Кругом одно болото».
Она не удержалась и проворчала.
– Позорище. У него ведь даже хвоста нет.
Мама говорила, что когда они с Падушем родились – выросли на дереве, как все, когда плод раскрылся, из середины выпрыгнуло что-то маленькое, черное и хитрое, и быстро убежало. Может, поэтому братец ее такой? А она может гадать? И не погадать ли Лютому Аахи? Что его ждет? Куда движется он? Что будет? И почему он так болен? И что им всем делать?
Уж о чем бы она позаботилась в первую очередь, так это о том, чтобы понаделать из позвонков того, рыбоглазого, который ее пугал, новые кости для гадания.
Жизнь больше не была простой и пушистой.
7
- Что это за цифры? – спросила Арина-Марина Тетушку за ужином, помахивая вилкой.
Волосы все еще были мокрые, а глаза пощипывало от соли – ох и нанырялась же она!
Было слышно, как под столом щенок грыз кость.
- Ты уже большая девочка.
Тетушка зачем-то полезла под стол.
«Сейчас она скажет, что Дядюшка сделал ноги к другой. Сначала собака убежала. Потом он. Потом заплачет. Пожалеет себя.»
- Хорошо, что взяли щенка.
Тетушка, наглаживая псину по голове, удивилась.
- Да никто его не брал.
Арина-Марина, чтобы дать себе время подумать, со свистом всосала макаронину.
- Да?
Вместо ответа Тетушка грузно поднялась и подалась в комнату.
- Гуси-гуси, на-на-на, - радостно поделилась девочка с цифрами на холодильнике.
Вернулась Тетушка с поджатыми губами и закрытой банкой, в которой хранилось что-то похожее на высохшего морского ежа – грязно-зеленого, с ржавыми разводами. Тетушка поставила банку на стол, возле своей тарелки и принялась молча доедать ужин.
- А это чья тогда собака?
Тетушка подняла голову. И уставилась на Арину-Марину, будто увидела ее в первый раз.
- Это она и есть. Которая убежала.
Девочка с набитым ртом перестала жевать, она выжидательно смотрела, что будет дальше. Тем временем Тетушка отодвинула тарелку.
- Я готовила ужин, на кухне, времени было примерно, как сейчас. Стояла у окна и резала салат. Муж виноградник поливал. Вдруг услышала, он мне кричит: «Кролик, гляди, кролик!» Такое бывает – может, сбежал у кого, тут многие держат. Пошла посмотреть. Он, кажется, прихрамывал и вроде даже поскользнулся на дорожке. Собака погнала его к калитке на заднем дворе. Кролик подлез снизу, а собака давай лаять, заливаться. Мы постояли, посмеялись. Подождали, да и открыли калитку – догонит, нет? Потом стемнело.
Арина-Марина шумно отпила молока. Мама бы давно за такие выходки за столом ее живьем съела, а Тетушка как бы ничего не замечала.
Она забыла о еде и теперь сидела прямо и глядела в окно – вспоминала. Красные руки лежали на скатерти, как две голые крысы, охраняющие тарелку.
- Стемнело, - Арина-Марина подавила желание похихикать.
Исподтишка она тыкала пяткой щенка, и тот рычал, думая, что она хочет отобрать у него кость.
- Собаки все не было. Мы на задний двор. Муж собрался уже идти искать.
Тетушка долго изучала лицо Арины-Марины – так смотрят, когда хотят понять – поверит - не поверит? Той было весело - щенок под столом ухватил девочку за тапочек и стал трепать. Но она держалась молодцом - даже не улыбнулась.
- Открыл калитку. Вышел за ограду. А там – болото. Я все это видела своими глазами. Вместо дороги, лопухов, крапивы – болото. И он как-то шагнул неловко, что ли, и сразу стал тонуть. Я к нему, да что толку – будто картинку сменили – хоть и темно, а ясно, все как всегда – дорога, лопухи, крапива. Но мой-то куда делся, а?
Тетушка так сказала это, будто уже спросила у всех на свете, и осталось узнать только у одной Арины-Марины.
Девочка дрыгнула ногой, и щенок радостно завозился. Она уже успела облазить округу – никакого болота. Однако это делалось неприятным - не лунатит ли Тетушка по ночам? Она поежилась и покосилась на банку.
- А это что? Еж? Сказали бы, я бы вам наловила.
- Послушай, - Тетушка взяла ее руки в свои, шершавые и неприятные. – У меня дома делай, что хочешь. Но не надо ходить туда, где лежат эти камни, - она вздохнула и посмотрела на потолок. – О, господи, прости. Их муж нашел, когда песок возил для роз. Понравились ему – гладкие, плоские. Решил - выложу дорожку к калитке.
- Я видела. Обычные, серые, как из речки.
- А у нас тут море, - вдруг занервничала Тетушка, - и речки нет никакой! Вот! – и она со злобой, будто та ей до смерти обрыдла, потрясла банкой. – Собака-то вернулась – я в огороде копалась, слышу, скулит и скребется. Я ее впустила, да не могу понять – усохла что ли, щенок-щенком. Но что моя, факт, я ж ее вынянчала, как ребенка – всю вдоль и поперек знаю. Ошейник только потеряла – или снял кто. Я ее хвать – а она током – бабах - как шарахнет! Одела перчатки резиновые и с горем пополам и поймала вот что. Маленькое было, с ноготь. И прыгало, как мячик. Током пулялось. Я в банку закрыла от греха подальше. Вон гляди, выросло. А потом засохло. Я дырок-то для вентиляции не провинтила в крышке. Не стала, побоялась. Мало ли что это.