Здесь было мало пешеходов, но много машин, а в тех машинах за рулем Полина то тут, то там видела женщин, гораздо больше женщин за рулем, чем в Москве, и это тоже ей понравилось.
Она смотрела во все глаза, всматривалась в этот город – непривычный, экзотичный, солнечный.
Из припаркованного рядом с магазином фургона усатый киприот в синем комбинезоне выгружал упаковки с соком. Из здания банка, что-то щебеча по мобильному телефону, вышла смуглая девушка. Турист из Европы, сухонький старичок в футболке, шортах и широкополой шляпе, неспешно брел по разогретому асфальту тротуара, устав от впечатлений то ли сегодняшнего дня, то ли всей своей жизни.
Машина повернула в переулок, обогнула дом и остановилась в спасительной тени.
– Здесь наш офис, – сказал Костас. – Вы знакомы с нашим шефом?
– Нет.
– Он хороший человек.
Костас подумал и по размышлении счел за необходимое добавить:
– Он очень хороший человек.
Он так аккуратно подбирал слова, что Полина почему-то усомнилась в его искренности.
– Сюда! – пригласил Костас, указывая на вход в дом. Четыре этажа, все те же белые стены.
– А машина! – всполошилась Полина.
Костас не запер ее и даже стекла не поднял.
– О, извините, – сказал он, нимало не смущаясь. – Мы здесь не всегда запираем машины.
Что-то подобное Полина слышала. Но вот увидеть довелось впервые.
На лифте они поднялись на третий этаж. Здесь был недлинный коридор и несколько дверей с номерами на них.
– Вот! – сказал Костас, останавливаясь перед одной из дверей. – Кабинет нашего шефа.
Полина внутренне подобралась. Костас толкнул дверь, открывая взору Полины просторный кабинет, широкий стол, а за тем столом – развалившегося в роскошном кожаном кресле мальчишку. Мальчишке было лет двенадцать, вряд ли больше, и не ожидавшая увидеть ничего подобного Полина замерла в растерянности, не решаясь переступить через порог. Костас выглянул из-за ее плеча, увидел «шефа» и бросил тому беззаботное:
– Привет!
– Привет! – ответил мальчишка.
Он был русский, как оказалось.
– Знакомься, – сказал Костас Полине. – Это Миха, мой друг.
Кажется, они Михе помешали. Тот вышел из-за стола неловко, бочком, и казался не то чтобы смущенным, но раздосадованным.
– Ты из России? – сказала Полина.
– Да.
– Из какого города?
– Из Петербурга.
У него были чудные волосы пшеничного цвета и веснушчатое лицо.
– Красивый город, – сказала Полина.
Миха в ответ только пожал плечами. Он был в тех летах, когда дом там, где находишься ты сам, ну и родители еще, разумеется.
– Вы садитесь, – несколько запоздало предложил Полине Костас, и, когда она опустилась в кресло, вдруг распахнулась дверь, вошел мужчина, неуловимо напоминающий Миху округлостью и веснушчатостью лица, цветом волос.
Он был невысок и упитан, не молод и не стар, приблизительно одного возраста с покойным Полининым отцом, а взгляд его, когда этот взгляд увидела Полина, ей совершенно не понравился. Тем взглядом он скользнул по ее фигуре, и было что-то такое в его глазах – жадное, оценивающее, как показалось Полине, она знала эти мужские взгляды, и ей всегда в таких случаях было неуютно и нехорошо. Боковым зрением она видела, как подобрался Костас, что подсказало ей – это и есть тот «очень хороший человек», о котором говорил Костас, то есть их шеф.
– Здравствуй! – сказал шеф, протягивая Полине руку.
И на руках у него были светлые, будто выгоревшие, волосы и еще татуировки. Полина на это сразу обратила внимание. В нем вообще было что-то такое, чего она всегда сторонилась: толстая золотая цепь на шее, безвкусный массивный перстень из золота, еще бы ему парочку золотых зубов – и картина была бы полной.
– Как долетела? – осведомился шеф, демонстрируя свою к ней приязнь и одновременно вглядываясь в ее лицо все тем же бесстыже-откровенным взглядом.
– Нормально, спасибо, – ответила Полина, уже чувствуя какое-то беспокойство в душе.
С каждой секундой ей становилось все некомфортнее, беспокойство росло.
– А это Миха, – по-хозяйски представил шеф сына, нимало не заботясь о том, насколько Полина расположена знакомиться с его семейством.
– Мы уже познакомились, – сообщила Полина.
– Будете друзьями!
Да уж, будут. У них тут все, похоже, без церемоний.
Костас топтался у дверей, не смея ни исчезнуть, ни маячить перед глазами. Его беззаботное благодушие с появлением шефа куда-то исчезло.
– В общем, так! – сказал шеф. – Сейчас едем устраиваться! Потом обед! Потом отдыхаем! А завтра я тебя введу в курс дела!