— Ух, блин, веселуха!
Я невольно огляделся. Кузя поспешил опустить свитер.
— Шотландское виски. У фазера спиздил из бара! — гордо сообщил он.
— А если узнает?
— Не узнает. Я налью в бутылку чая и поставлю на место. Андестенд?
— А если захочет выпить?
— Не захочет. Он вообще не пьет — у него язва. Он эти бутылки коллекционирует.
Я почесал затылок. Свои две бутылки пива, которые еще минуту назад казались мне бесценным сокровищем, теперь я готов был просто подарить Вовочке.
— Какой план? — поинтересовался я.
— Как какой? Выпить!
— Вдвоем? А может, кого-нибудь угостим?
— Кого? — Кузя насупился. — Этих, что ли? Он покосился на Вовочку и его друзей.
— Да нет, зачем они нам сдались. Тем более что у них свои расклады. По моим разведданным, у Фомы водка, у Паскея бормота, у Вовочки «Шипр». Надо девчонок угостить. Только тех, кто не заложит.
У Кузи загорелись глаза. Я понял, что он не мог об этом и мечтать.
Мы долго взвешивали кандидатуры. На самом деле мы ничего не обсуждали, а только друг друга морочили. Все было заранее ясно.
— Ладно, пригласим Танюшу и Светку! Переговоры беру на себя, — решительно подытожил я.
Кузя вроде бы обрадовался, но поправил пальцем очки — это свидетельсвовало о том, что он весьма разволновался.
— Чревато! — выдавило он, покусывая губу.
— Да брось! Кто не рискует, тот не пьет шампанского! Мой довод показался Кузе достаточно веским.
Костер с треском разгорался. Посыпались искры. Вовочка взял гитару и ударил по струнам.
— «Девять граммов в сердце, постой, погоди. Не везет мне в смерти…»
Класс подхватил…
— А вот еще… — Вовочка заглянул в свой потрепанный блокнот. — «Гоп-стоп, я подошел из-за угла…» Или вот: «Таганка, все ночи, полные огня…»
Языки пламени пожирали густую, как кисель, черноту.
Вскоре Надежда, устав от заунывной тюремной лирики, стала позевывать и вдруг решила прилечь на полчасика. Ее с радостью проводили до палатки и даже поделились одеялами.
— Так, пацаны! — Фома деловито принял на себя командование. — Кто-то должен идти за хворостом. А то костер потухнет.
Он сразу посмотрел на Кузю. Тот аж съежился под его взглядом.
— А с ним пойдет…
И Фома, поискав глазами, остановил взгляд на Антоне, который от перспективы прогулки по ночному лесу едва не расплакался.
— Я пойду! — поднялся я и поймал на себе благодарный взгляд Антона.
Я завел Кузю глубоко в лес, насчитав ровно пятьсот шагов, и остановился на маленькой опушке. Слабый свет фонарика едва высвечивал окружающие крючковатые формы.
— Что-то здесь стрёмно! — огляделся владелец благородного напитка.
— Фигня. Зато сейчас девчонки придут!
— Ты уверен, что они придут?
— Сто пятьдесят пять процентов по Форингейту. Ты встречал хотя бы одного, как ты говоришь, пипла, который отказался бы дринькнуть на халяву шотландского пойла?
— Нет.
— Ну вот и я о том же…
Ждали долго.
Послышался хруст веток. К нам кто-то приближался. Мы затаились.
— Мальчики! — позвал несмелый голос. — Саша!
— Мы здесь!
На поляне показались девушки: Света и Танюша. У меня заколотилось сердце, а Кузя от радости вообще оцепенел.
— Уф, чуть не заблудились! — обрадованно выдохнула Света.
— Ты сказал пройти пятьсот шагов, а мы уже шестьсот прошли! — пожаловалась Танюша. — Думали, что уже не найдем вас!
— Что ж, с нас причитается! Кузя, доставай!
Помимо виски в карманах у Кузи оказались: пластмассовый раскладной стаканчик, лимон и перочинный ножик. Еще шоколадные конфеты. Все предусмотрел, капиталист чертов.
Девчонки сделали по осторожному глоточку. Их щеки сразу загорелись.
14
Сегодняшний день.
Настроение гнусное. Сначала призрак хрупкой девушки-хромоножки из моего далекого прошлого, потом эта безумная собака и ее не менее безумная хозяйка.
Напиться, что ли, с горя?
Нет уж, с меня хватит!
Стемнело окончательно. Грязь под ногами. Ветер хлещет в лицо.
Я выхожу к дороге, которая ведет к метро, и долго плетусь вдоль нее, рассматривая прохожих, попадающихся навстречу. Все они озабочены какими-то мелочами, бегут в своем направлении, едва ли меня замечая.
Мимо остервенело проносятся автомобили, выбившиеся из сил в патологических московских пробках, и свет их фар больно бьет в глаза.
Куда вы все спешите? В чем смысл вашей бесполезной суеты?!
Мне грустно, одиноко, задумчиво. А еще тошно, будто съел червяка, причем какого-нибудь опарыша.
У меня сейчас такое ощущение, что я из какого-то другого мира и что к этим озабоченным людям и к этим автомобилям имею лишь косвенное отношение. Просто два параллельных мира случайно соприкоснулись. Однако все это лишь видимость контакта, иллюзия. Мы ЧУЖИЕ, конечно в космическом понятии этого слова, мы находимся в разных измерениях, и ничто не сможет нас соединить в одной реальности…
Над головой повис мрачный туман с паутиной красных прожилок. Совсем низко. Кажется, мой мирок закован в это угнетающее пространство разбитого асфальта, холодного бетона и свинцового тумана. И ничего другого больше в жизни нет. Будто это декорации сцены, где я играю долгую нудную пьесу, а за их пределами промозглое ничто.
Я поднимаю глаза и вдруг, сквозь дымку, вижу в вышине над самой головой яркий свет. Этот свет завораживает меня, я останавливаюсь и долго смотрю вверх.
Меня нарочито толкает плечом какой-то злой мужик: хрен ли встал на дороге, осел! И проносится мимо. Успевает на двойной «Икарус», который, перегруженный, медленно отползает от остановки. И мужик с откровенным ехидством смотрит на меня через запотевшее стекло задней площадки.
А я продолжаю стоять.
Что это за свет? Светит ли он только мне или его может увидеть каждый?
Внезапно ветер сгоняет в сторону тучное кроваво-черное облако. Декорации моей пьесы разверзаются, и я отчетливо вижу в небе длинный клюв строительного крана и светящийся прожектор, закрепленный на его конце.
Я невесело улыбаюсь своему заблуждению, испытываю что-то похожее на разочарование и двигаюсь дальше…
15
В своем таежном городке Алексей был не последним человеком. Все его знали, уважали, без него не обходилось ни одно мало-мальски значимое событие. Собственно, он сам все эти шумные празднества и режиссировал, будучи по образованию организатором массовых мероприятий. Он был специалистом талантливым, фанатично преданным делу, его отличали ответственность и удивительное бескорыстие.
Несмотря на свои колоссальные связи во властных кабинетах, на которые он прежде всего и пахал, обеспечивая отцам города всенародную любовь и политическую поддержку, он, нередко забывая в порыве творческого экстаза о хлебе насущном, зарабатывал копейки. Жена его пилила, обзывала бомжем, заставляла вести занятия на курсах повышения квалификации, вместо себя готовить еду и выполнять работу по дому. До своего же драгоценного тела допускала лишь тогда, когда он приносил домой деньги или дорогой подарок.
Алексей разрывался между работой и женой. Эти две основы его жизни давно вошли друг с другом в противоречие. В последнее время он ходил потерянный, грустил, мог внезапно забыться, пропустив многое из того, что ему говорил собеседник. По ночам, несмотря на дикую усталость, он читал на кухне древних философов, пытаясь отыскать у Цицерона или Сенеки ответы на свои безрадостные вопросы.
И все же он выглядел энергичным, исполнительным, покладистым. Поэтому я и выбрал именно его для организации разовой, но весьма ответственной пиар-кампании по продвижению моего товара на местный рынок. Были презентации, новости по местному телевидению, броские газетные заголовки, переговоры с администрацией города и бизнес-семинары. Все прошло на ура.
За два часа до моего отъезда в Москву Алеша прибежал ко мне в номер взволнованный и потерянный. Я сразу все понял.