Он, ночами наблюдая звездный небосвод, Стал читать светил движенье и обратный ход.
Ум его величьем мира стройным был объят. Знанья перед ним раскрылись, как бесценный клад.
И, увидя в восхищенье, что его Бахрам Зорок мыслью, в постиженье знания упрям,
Все, что разум человека за века постиг,Все, чем стал он перед небом и землей велик, —
Все Мунзир законов стройных кругом вместе слил И, как книгу, пред Бахрамом наконец открыл.
И Бахрам, учась прилежно, стал в конце концов Искушен во всех науках — даре мудрецов.
Были внятны все таблицы звездные ему, Сокровенное он видел сквозь ночную тьму.
Астролябией и стержнем юга он владел, Он узлы деяний неба развязать умел.
И когда наукой книжной был он умудрен, Боевым владеть оружьем стал учиться он.
Он игрою в мяч, искусством верховой езды Мяч выигрывал у неба и его звезды.
А когда в степи он ветер начал обгонять, На волков и львов с арканом начал выезжать.
А в степи заря рассвета и лучи ееПред копьем его бросали на землю копье.
Вскоре он в стрельбе из лука равного не знал, Птицу в высоте небесной он стрелой пронзал.
Полный весь колчан порою посылал он в цель. Каждою своей стрелою попадал он в цель.
Так пускал он стрелы густо, так рубил мечом; Что никто бы не укрылся от него щитом.
На скаку, в пылу охоты он копье метал,На скаку в кольцо копьем он метким попадал.
Острием копья колечко с гривы льва срезал И кольцо с замка сокровищ он мечом снимал.
На ристалище, когда он лук свой брал порой, В волосок он — за сто гязов попадал стрелой.
Все, что в поле на ловитве взгляд его влекло, От летящих стрел Бахрама скрыться не могло.
Так в науках и в охоте перед ним всегда Реяла его удачи яркая звезда.
Доблестью его гордились ближние царя, С похвалою о Бахраме всюду говоря.
Говорили: «То он в схватку с ярым львом вступил. То он барса на охоте быстрого сразил».
И такие о Бахраме всюду речи шли, И его «Звездой Йемена» люди нарекли.
Бахрам находит изображение семи красавиц
В Хаварнак однажды прибыл из степей Бахрам, Предался отдохновенью, лени и пирам.
По бесчисленным покоям как-то он блуждал, Дверь закрытую в проходе узком увидал.
Он ее дотоль не видел и не знал о ней;Не входил в ту дверь ни ключник и ни казначей.
Тут не медля шах от двери ключ у слуг спросил. Ключник тотчас появился, ключ ему вручил.
Шах открыл и стал на месте — сильно изумлен; Будто бы сокровищницу там увидел он,
Дивной живописью взоры привлекал покой. Сам Симнар его украсил вещею рукой.
Как живые, семь красавиц смотрят со стены. Как зовут, под каждой надпись, из какой страны.
Вот Фурак, дочь магараджи, чьи глаза черны, Словно мрак, и лик прекрасней солнца и луны.
Вот китайского хакана дочерь — Ягманаз, — Зависть лучших дев Китая и твоих, Тараз.
Назпери — ее родитель хорезмийский шах. Шаг ее, как куропатки горной, легкий шаг.
В одеянии румийском, прелести полна, Насринуш, идет за нею — русская княжна.
Вот магрибского владыки дочь Азариюн, Словно утреннее солнце девы облик юн.
Дочь царей румийских.— диво сердца и ума. Счастье льет, сама счастлива, имя ей — Хума.
Дочь из рода Кей-Кавуса, ясная душой Дурасти — нежна, как пальма, и павлин красой
Этих семерых красавиц сам изобразил Маг Симнар и всех в едином круге заключил.
А посередине круга — будто окружен Скорлупой орех — красивый был изображен
Юный витязь. Он в жемчужном поясе, в венце. И усы черны, как мускус, на его лице.
Словно кипарис, он строен, с гордой головой. Взгляд горит величьем духа, ясный и живой.
Семь кумиров устремили взгляды на него, Словно дань ему платили сердца своего.
Он же ласковой улыбкой отвечает им, Каждою и всеми вместе без ума любим.
А над ним Бахрама имя мастер начертал. И Бахрам, себя узнавши, надпись прочитал.
Это было предсказанье, речь семи светил:«В год, когда воспрянет в славе витязь, полный сил, —
Он добудет семь царевен из семи краев,Семь бесценных, несравненных, чистых жемчугов.
Я не сеял этих зерен, в руки их не брал; Что мне звезды рассказали, то и написал».
И любовь к семи прекрасным девам день за днем Понемногу овладела молодым царем.
Кобылицы в пору течки, буйный жеребец — Семь невест и льву подобный юный удалец.
Как же страстному желанью тут не возрастать.Как же требованьям страсти тут противостать?
Рад Бахрам был предсказанью звездному тому, Хоть оно пересекало в жизни путь ему.
Но зато определяло жизнь и вдаль вело,Исполнением желаний дух его влекло.
Все, что нас надеждой крепкой в жизни одарит, Силу духа в человеке удесятерит.
Вышел прочь Бахрам и слугам дал такой наказ: «Если в эту дверь заглянет кто-нибудь из вас,
Света солнечного больше не видать тому: С плеч ему я без пощады голову сниму».
Стражи, слуги, и вельможи, и никто другойДаже заглянуть не смели в тайный тот покой:
Только ночь прольет прохладу людям и зверям. Взяв ключи, Бахрам к заветным подходил дверям,
Отпирал благоговейно и, как в рай, вступал: Молча семь изображений дивных созерцал.
Словно жаждущий, смотрелся в чистый водоем. И, желаньем утомленный, забывался сном.
Вне дворца ловитвой вольной шах был увлечен, Во дворце же утешался живописью он.
Бахрам берет венец
Только в золотой короне утро над землей На подножии рассвета трон воздвигло свой,
Полководцы и вельможи шахов поднялись И с войсками на майдане ратном собрались.
Все войска Арабистана ожидали там, Против них войска Аджама тоже стали там.
Стражи царского зверинца из глубоких рвов Вывели двух разъяренных людоедов-львов.
Приковали львов цепями рядом к двум столбам, Чтоб меж ними невредимо не прошел Бахрам.
Тут зверинца главный сторож, богатырь-храбрецПод охрану львов могучих положил венец.
Золотой венец меж черных этих львов лежал, Словно между двух драконов месяц заблистал.
Но не таза гром драконов черных испугал,Таз судьбы и меч Бахрама тьму с небес прогнал.
По земле хвостами били, яростью горя, Эти львы, они рычали, будто говоря:
«Кто посмеет подойти к нам и корону взять? Кто посмеет у дракона клад его отнять?»
Но рожден с железным сердцем славный был Бахрам, Много львов убил, дракона победил Бахрам.
На цепях те львы ходили, растерзать грозя, На полет стрелы к ним было подойти нельзя.
По условию мобедов, должен был Бахрам Первым выйти за короной к двум огромным львам.
Если, мол, возьмет корону — будет шахом он, Примет чашу золотую и взойдет на трон.
Если ж не возьмет — от трона отречется пусть И туда, откуда прибыл, вновь вернется пусть.
То условие без спора принял шах Бахрам, Он спокойно с края поля подошел ко львам.
Он охотником в Йемене самым первым слыл, Он за жизнь свою до сотни львов степных убил.
И арканом львов ловил он, и стрелой стрелял, И копьем своим, и сталью острой убивал.
Разве сотню львов убивший побоится двух?Он, как сталь, в охоте львиной закалил свой дух.
Он своей кольчуги полы за кушак заткнул, Подошел, как вихрь палящий, прямо к львам шагнул.
Сам на львов, как лев пустыни, грозно зарычал И венец рукою левой между ними взял.
Эти львы, увидя доблесть львиную его, И бесстрашье и отваги львиной торжество,
Ринулись, как исполины, на него. Скажи: Острые мечи в их пасти, в лапах их — ножи.
Захотели шахской кровью свой украсить пир, Захотели миродержцу тесным сделать мир.
Но Бахрам зверей свирепых грозно проучил, Кровью этих львов свой острый меч он омочил.
Обезглавил их и злобе положил конец. Он живым ушел с майдана и унес венек
Возложил его на темя и воссел на трон,Так судьбой своей счастливой был он одарен.
Тем, что он неустрашимо взял венец у левов, Сверг Бахрам лису с престола древнего отцов.
Бахрам восходит на престол отца
Гороскоп, что о рожденье шаха возвестил, Исполнялся благосклонной волею светил.
И по звездам, хоть не видя шаха самого, Звездочеты наблюдали путь судьбы его.
Видели, что трон Бахрама был в созвездье Льва, Совершались предсказанья давнего слова.
В сочетанье с Утаридом, солнце в апогей Поднималось — обещаньем долгих, славных дней.
В знак Овна Зухра входила, Муштари вставал Со Стрельцом. И дом Бахрама раем расцветал.
Месяц был в десятом знаке, а Бахрам в шестом Знаке неба. С чашей — месяц, а Бахрам — с мечом.
А рука Кейвана стала чашею весов, Чашею сокровищ мира и его даров.
С добрым предзнаменованьем, счастьем одарен, Добронравный шах Ирана поднялся на трон.
То не трон, корабль удачи морем перлов плыл. Столько подданным своим он перлов раздарил,
Столько вынесть он сокровищ слугам приказал, Так он сам великодушьем царственным блистал,
Что сидевший на престоле шахом до него, Одеяние носивший и венец его,
Увидав великолепье нового царя,Слыша, как он мудро судит, милостью даря,
Первый подошел и молвил: «Славься, государь! Истинный ты шах вселенной и над нами царь!»
И мобеды: «Шах великий» — нарекли его, Венценосные — «владыкой» нарекли его.
И Бахрама всяк, по мере разума и сил, Всюду — тайно или явно — славил и хвалил.
Так Бахрам венцом высоким в мире заблистал, Так он шахом горизонтов и владыкой стал.
И, прославивши молитвой небо и судьбу, Справедливости своей он прочитал хутбу.
Тронная речь Бахрама-Гура о справедливости
Он сказал: «На отчий трон я возведен судьбой, Бог мне даровал победу и никто другой.
Я хвалу и благодарность небу воздаю. Тот, кто верит в бога, милость обретет мою.
Я о милости не должен вечного молить, Бога я могу за милость лишь благодарить.
Я у львов корону отнял. Меч ли мне помог? В этом подвиге помог мне всемогущий бог.
И когда обрел венец я и высокий трон,Должен быть я справедливым, чтоб одобрил он.
Если даст он, так во всем я буду поступать, Чтоб никто не мог в обиде на меня пенять.
Вы друзья мои, вельможи моего дворца, Пусть дороги ваши будут прямы до конца.
Знайте, кто из вас от кривды низкой отойдет, В справедливости спасенье верное найдет.
Если кто не будет ухо правое держать, У того придется уху левому страдать.
Я для всех, как подобает истому царю, Правосудья и защиты двери отворю.
Мы теперь во имя правды в руки власть берем, Злом за зло платить мы будем, за добро — добром.
И пока стоит на месте синий небосвод,Слава тем, кто в край блаженный с миром отойдет.
А живущим всем мы будем, как надежный щит, Одарим добром, надеждой, не творя обид.
Где вину простить возможно, лучше там простить. Зла не делай там, где можно милость допустить».
Так намеренья благие обнаружил он, И ему вельможи низкий отдали поклон.
С приближенными беседу час иль два он вел, А потом, сойдя с престола, отдыхать пошел.
Правил он страною мудро, правый суд вершил, И народ был благодарен, бог доволен был.
Для совета звал он светлых разумом мужей, Не было в стране раздоров, смут и мятежей.
О том, как правил Бахрам-Гур
Счастливо на трон Ирана шах Бахрам взошел, Совершенством и величьем озарил престол.
На семи златых подножьях трон его стоял, Поясом с семью значками стан он повязал.
Был венец двуцветный Чина на кудрях его, Из парчи кафтан румийский на плечах его.
Он добром с пределов Рума подати взимал, Благом он с хакана Чина обложенье брал.
Он законы правосудья учредил в стране, Злобу покарал, а правду наградил вдвойне.
Справедливых и гонимых сам он ограждал, Угнетателей унизил, алчных покарал.
И ключом к замку печалей стал его дворец, Благоденствие настало в царстве наконец.
Государство процветало, обретя покой,И при нем дышать свободно стал народ простой.
Овцы множились, богатый расплодился скот, На полях лилось живое изобилье вод.
Всякий плод пошел обильно на деревьях зреть, Чистым золотом монеты начали звенеть.
Шах Бахрам вникал повсюду сам во все дела; Если видел зло, искал он тайный корень зла.
И последовали шаху все князья земли, И окраины Ирана также расцвели.
Все, что глохло в запустенье в дни его отца, Расцвело и разрешилось у его дворца.
Стражи кладов и владельцы замков крепостных Крепости ему вручили и ключи от них.
Дневники приказов свыше каждый обновлял, Каждый жизнь свою на службу шаху отдавал...
Шах делами государства окружал себя, Подданным добра желая, утруждал себя.
Разоренные хозяйства вновь обогатил, Беглецов в родное лоно лаской возвратил.
Он овец своих от волка злого защитил, Сокола своею властью с голубем сдружил.
Оболыценья старой смуты он изгнал навек, Хищничество, лихоимство всякое пресек.
Сокрушил, разбил опоры он врагов своих. Поддержал друзей надежных он в делах мирских
Человечность он законом для себя избрал. «Лучше благо, чем обида», — людям он сказал.
«Оскорбленье унижает. Лучше убивать Ненавистников, но душу их не оскорблять.
Лучше смерть, чем оскорбленье. Коль нельзя простит! Нераскаянных злодеев, лучше уж казнить.
И бичи и униженье — гибели лютей». Справедливостью своею он привлек людей.
Был он щедр. И по величью духа своего Не оставил без вниманья в царстве никого.
Видел он: лишь пыль печали, скорби и забот Древняя обитель праха мудрому несет.