Проблема соединения различных способов анализа очевидна в дискуссии Маркса о кризисе. Только недавно гигантское издательское предприятие полного издания Маркса-Энгельса (Gesamtausgabe, или MEGA) было расширено, чтобы включить критическое и решающее звено в интеллектуальной траектории Маркса: подготовленные им тетради о международном экономическом кризисе 1857 года, которые появились в 2017 году под названием Krisenhefte в MEGA, часть IV, том 14. 159 рукописных страниц включают выдержки из специализированных экономических и финансовых периодических изданий, а также статистических серий. Первая брошюра называлась "Франция 1857 года", вторая - "Книга о кризисе 1857 года", третья - "Книга о коммерческом кризисе". Статистическая работа была отчасти продолжением "Истории цен" Томаса Тука и Уильяма Ньюмарча. Что делает "Кризенхефте" столь показательной, так это то, что она была предпринята в то же время, когда Маркс в доступной журналистской форме изложил теорию кризиса. Он работал европейским корреспондентом в газете "Нью-Йорк дейли трибюн", и эта работа приносила ему большую часть скудного дохода, в то время как его мучили физические недомогания, головные боли, бессонница, болезни печени, нарывы и карбункулы, которые он лечил ядом - мышьяком.
Итоги этой критической фазы мышления Маркса, которая запустила пророка на пути к заброшенной берлинской публикации "О критике политической экономии" (1859), а затем к "Капиталу", не удовлетворили автора в двух отношениях. Во-первых, на этом этапе он был очарован числами и считал, что бельгийский математик и астроном Адольф Кетеле заложил основу для новой дисциплины "социальной физики". Маркс предчувствовал, что, собрав данные о ценах на различные товары, об оценке финансовых инструментов, акций и облигаций, о работе и резервах Банка Англии и Банка Франции, а также о производстве и занятости, он сможет выявить связи и обнаружить эмпирические причинно-следственные связи. Он был очарован тем, как колеблются цены, документально подтверждая, что они не могут отражать неизменную "потребительскую стоимость" (Gebrauchswerth) товаров. Изучение данных позволило бы выявить фундаментальные и окончательные законы движения капиталистического общества. Но ему не хватало статистических инструментов, чтобы действительно провести этот анализ.
Одним из тех, с кем Маркс вполне мог столкнуться во время своих ежедневных посещений читального зала Британского музея, был Стэнли Джевонс, который также был поражен работой Кетеле и гораздо глубже знал математику и исчисление. Как и Маркс, Джевонс работал с длинными рядами цен и пытался обнаружить закономерности, которые определяли колебания делового цикла. Он стал отцом маржиналистской экономики. Однако Маркс, похоже, не сталкивался с его работой и никогда не ссылался на нее.
Возможно, слишком легко перенести современные представления и особенно методы на поиск связей и соответствий в середине девятнадцатого века. Современный ученый, вооруженный STATA или даже просто Excel, возможно, смог бы выявить больше закономерностей и ассоциаций в данных и на основе этого анализа сделать общие выводы о широких экономических тенденциях. Томас Пикетти, смело назвавший свой главный (и очень успешный) труд "Капитал", в этом смысле является настоящим наследником Маркса. Пикетти обнаружил в своей долгосрочной оценке r (норма прибыли на капитал) и g (темпы роста) именно тот долгосрочный "закон движения", тот философский камень, который искал Маркс: наблюдение, что прибыль на капитал неизменно в течение длительных периодов времени опережает рост экономики и тем самым порождает рост неравенства. В таких условиях единственный способ заработать - это унаследовать деньги или жениться на них. В краткосрочной перспективе это приложение может работать не так хорошо. В современных портфельных моделях ожидаемая доходность капитала превышает рост, но тогда опережение часто обусловлено некоторой премией за риск по отношению к безрисковому активу, а в кризисные времена риски возрастают.
Проблема с наследием Маркса заключается в том, что никто в 1850-х или 1860-х годах не смог бы статистически воспроизвести ни один из выводов, которые Маркс считал установленными ранее: закон падения нормы прибыли (эта тема особенно заметна в Grundrisse, неопубликованной рукописи "Основания критики политической экономии", которую он подготовил, но затем забросил в 1857-1858 годах) и растущей иммисерации рабочего класса. Сочувствующий выразитель марксистской мысли Дэвид Харви заметил: «К сожалению, его аргументация неполна и ни в коем случае не является строго определенной. Текст изобилует всевозможными двусмысленностями».
Во-вторых, Маркса все больше интриговали условия, в которых происходит смена политического строя. Вначале, в 1857 году, он считал, что наблюдает последний кризис международного капитализма. Ему особенно хотелось показать, как самая мощная новая политическая форма, возникшая после провала революций 1848 года, Вторая империя Луи Наполеона, была обречена на крах. В заключение серии статей, опубликованных в "Neue Rheinische Zeitung" и посвященных французским событиям 1848-1850 годов, Маркс выдвинул теорию о международном распространении кризисов: "Процесс зародился в Англии, которая является демиургом буржуазного космоса. На континенте различные фазы цикла, неоднократно переживаемого буржуазным обществом, принимают вторичную и третичную форму. Во-первых, Континент экспортирует в Англию несоизмеримо больше, чем в любую другую страну. Когда кризисы на континенте приводят сначала к революциям, основы для них всегда закладываются в Англии". И он пророчествовал: «Новая революция является лишь следствием нового кризиса. Один из них, однако, наступит с такой же уверенностью, как и другой».