Но и международная экономика, и бонапартизм изначально оказались достаточно устойчивыми, и общего краха не произошло ни в 1857 году, ни сразу после него. Глобализированная экономика вскоре возобновила свой динамичный рост, и Наполеон III даже попытался разработать правила ее функционирования на Международной валютной конференции 1867 года, которая должна была создать основу для единой универсальной валюты и фактически заложила некоторые принципы работы, которые будут реализованы в международном золотом стандарте. В конечном итоге император потерпел поражение из-за просчетов во внешней политике, а не в результате экономического кризиса.
Анализ Маркса 1857 года не был связан с тем, что станет ключевыми элементами "Капитала", теорией недопотребления или законом падения нормы прибыли. Вместо этого Маркс в это время основывался на современной теории делового цикла.
Для авторов марксистской традиции стало нормой называть 1857 год первым глобальным экономическим кризисом. Но это неверно: 1825 год, последовавший за обвалом суверенного долга Латинской Америки, был глобальным, как и крах 1837 года, который произошел в Соединенных Штатах. Прежде всего, конец 1840-х годов ознаменовался общим кризисом, но его нелегко описать в марксистских терминах как возникший в результате перепроизводства или недопотребления.
Ключевую роль в истории 1847 года, повторившейся десятилетие спустя в кризисе 1857 года, сыграло финансовое напряжение, потребовавшее от самого мощного в мире центрального банка, Банка Англии, нарушить свои собственные правила. Маркс увидел ключевые уроки этих кризисов в том, что Банк Англии приостановил действие Акта Пиля 1844 года, важнейшего законодательного акта, который ограничивал эмиссию банкнот Банка его золотым запасом. Это выглядело как массовый сбой конструкции основных институтов капитализма, который привел к системным нарушениям. Маркс так прокомментировал крах 1857 года: «Дело в том, что англичане в значительной степени участвовали в спекуляциях за границей, как на континенте Европы, так и в Америке, в то время как дома их избыточный капитал был в основном вложен в фабрики, так что нынешнее потрясение, более чем когда-либо прежде, носит характер промышленного кризиса и поэтому бьет в самые корни национального процветания». Международные потоки обеспечивали центральный механизм возмущения, как это видел Маркс: «Если первая реакция Великобритании на наш американский крах выразилась в денежной панике, сопровождавшейся общей депрессией на рынке товаров, а затем, более отдаленно, в бедственном положении промышленности, то промышленный кризис теперь стоит на вершине, а денежные затруднения - внизу». Денежные затруднения вызвали бы общий кризис.
Денежный хаос, который наблюдал Маркс, возник в результате опоры денежной политики XIX века на сложный механизм вексельных брокеров и банков, работающих с финансовыми инструментами - векселями. Векселя могли использоваться по-разному: они могли относиться к настоящим коммерческим сделкам (грузы, перевозимые через океаны), но также часто были просто кредитным инструментом (векселя на размещение). Любой читатель литературы XIX века - Бальзака, Троллопа - знаком с экономическими и эмоциональными переживаниями, связанными с опротестованными векселями. Маркс почерпнул много информации из опыта Энгельса, выдающегося производителя и, следовательно, торговца. Как писал Энгельс Марксу в 1857 году, коммерческий мир зависел от «вексельного киппинга: этот способ делать деньги, выписывая векселя на банкира или векселедателя и покрывая их другим векселем до наступления срока платежа или нет, смотря по тому, как устроены дела, является правилом на континенте и во всех здешних континентальных домах. Все комиссионные дома делают это». Маркс сам испытал на себе, как векселя продаются с большими скидками, когда он пытался обеспечить оплату в Лондоне в английских фунтах долларовых векселей, присланных ему его газетным работодателем в Нью-Йорке.