Россия, имеющая большую территорию, поставляющую зерно, не должна была испытывать такой серьезный дефицит. Поскольку Россия не могла экспортировать такую большую часть своего зернового производства, больше должно было быть доступно для внутреннего производства. Когда возникли "узкие места", они стали следствием плохой логистики. В отличие от других воюющих стран, количество животных увеличилось, что усилило давление на зерно. Перепись 1916 года зафиксировала 25-процентный рост поголовья крупного рогатого скота, а также увеличение количества овец и коз. Урожай оставался относительно обильным: урожай 1917 года был всего на 12 процентов ниже уровня 1914 года. Но поставки в города и промышленные центры, население которых росло в связи с необходимостью производства боеприпасов, терпели полный крах. Например, в декабре 1916 года Петроград получил менее 15 процентов от того количества зерна, которое, по мнению плановиков, было ему необходимо. Правительство обвинило в этом недостаточный транспорт и отсутствие железнодорожных грузовиков. Возможно, грузовиков было достаточно, но они не находились в нужном месте - из-за военных требований, а также из-за других беспорядков. Нехватка ударила по всему: так, одно из предположений заключалось в том, что железнодорожники не вышли на работу, потому что у них не было обуви, необходимой для работы. Следствием этого стало то, что крысы съели большую часть российского урожая. История нехватки продовольствия в городах, наряду с жалким жильем, составляет большую часть истории революции 1917 года. Революция против царя началась 23 февраля (8 марта), когда десятки тысяч женщин в Петрограде протестовали под лозунгами "Долой высокие цены" и "Долой голод". Но это была лишь кульминация многолетних "базарных беспорядков", "голодных бунтов", "погромов" и "женских бунтов", которые возникли по всей империи еще в 1915 году.
В неоккупированной Франции и Великобритании не было опасного для жизни дефицита, но было много нехватки и народных протестов. Париж начал нормировать сахар только в 1917 году, а хлеб - в 1918 году, а Великобритания ввела нормирование только в феврале 1918 года. Но у Британии был сильно сократившийся сельскохозяйственный сектор, и она сделала стратегическую ставку на то, что всегда сможет обеспечить себя продовольствием за счет импорта. Большая часть ее судоходных мощностей - 17 процентов по весу - занималась перевалкой зерна. Война принесла немедленные потрясения: нехватка судов, а затем стивидоров, что означало, что суда оставались в порту дольше, поскольку разгрузка занимала больше времени. К началу 1915 года Торговый совет пришел к выводу, что «рост цен на продукты питания настолько велик, что благосостояние народных масс находится под серьезной угрозой». Цены росли, не в последнюю очередь потому, что различные союзники были вовлечены в войну друг с другом за зерно. Результатом стало не только создание ряда комитетов по ценам на продовольствие, по снабжению продовольствием и т.д., но и судьбоносное решение о расширении боевых действий на восток, чтобы обеспечить доступ к большим излишкам российского зерна. Пока проливы Босфора не окажутся в дружественных руках, российское зерно не сможет пройти через Черное море в Средиземное. В результате было принято решение начать Дарданелльскую кампанию против Османской империи - шаг, который почти удался, но закончился унизительным фиаско. Как сказал премьер-министр Герберт Асквит в письме своей подруге: «Нет сомнений, что мы наконец-то начинаем ощущать последствия войны главным образом потому, что все немецкие суда, которые перевозили продовольствие, захвачены или интернированы, а Адмиралтейство захватило для перевозок и т.д. более 1000 наших судов. Кроме того, австралийский урожай не удался, а русский (который очень хорош) закрыт, пока мы не овладеем Константинополем и не откроем Черное море».
К 1916 году запасы Великобритании были исчерпаны, и вопрос о том, как их восполнить, стал ключевым. Возник дефицит мяса, частично вызванный убеждением, что армия должна питаться на более высоком уровне, чем гражданский стандарт, а также необходимостью облегчить нехватку мяса во Франции. Кроме того, значительно сократилось поголовье свиней, и была проведена кампания по распашке земель, чтобы превратить пастбища в пашни. Альтернативой нормированию было заимствование за рубежом, поиск иностранной помощи как способа финансирования торгового дефицита, возникшего в результате крупномасштабного импорта, который был необходим не только для ведения войны, но и для поддержания морального духа гражданского населения. К 1917 году правительство начало кампанию за "национальный пост", объявив, что король Георг V ест на четверть меньше, чем обычно. По всей стране были организованы лекции, пропагандирующие ограничение в питании. Они не были эффективны. В конце 1917 года прошли масштабные демонстрации, а иногда и жестокие протесты.
Стоимость войны
Стоимость войны - особенно длительной - слишком велика, чтобы нести ее в момент начала. Широко распространено понимание того, что дорогостоящая всепоглощающая война лучше всего финансируется за счет залога на будущее: путем заимствования. Однако в определенном смысле война должна быть оплачена уже сейчас: снаряды выпущены, солдаты накормлены и получают зарплату, полевые госпитали построены. Нитраты, которые идут на взрывчатку, не могут в то же время использоваться для удобрения пахотных земель. Говядину, которую едят солдаты на фронте, нельзя скормить шахтерам, добывающим уголь, необходимый для экономической мобилизации. Короче говоря, необходимо сократить потребление других невоенных товаров, конкурирующих с военными потребностями. О том, как это должно произойти, ведутся ожесточенные споры: в частности, каково наилучшее сочетание заимствований и налогообложения. Обездоленного потребителя можно просто дисциплинировать, отобрав у него средства на потребление - налог или сбор. Или же он может добровольно отложить потребление, купив облигации или другие инструменты (подойдет даже наличность), которые дадут ему право на будущие товары (и, следовательно, уменьшат количество товаров, доступных другим конкурирующим потребителям). Что лучше - лишиться чего-либо или получить обещание неопределенной ценности и испытывать сомнения в том, что обещание может быть выполнено?
Классическая политическая экономия в Великобритании занялась вопросом финансирования войны после войн Французской революции и Наполеона: дорогостоящих войн большой продолжительности, но относительная стоимость которых была меньше, чем у тотальных войн двадцатого века. Для примера: среднегодовые военные расходы во время французских войн составляли 12 процентов ВВП в последний год войны; аналогичный показатель для Первой мировой войны составляет 32 процента. Великий экономист Давид Рикардо считал немедленный сбор или налог наиболее разумным вариантом. Вечный налог для покрытия будущих процентов по военному долгу уменьшил бы "национальный капитал".
Самым большим преимуществом военных налогов будет незначительное постоянное нарушение, которое они вызовут в промышленности страны. Цены на наши товары не будут нарушены налогообложением, а если и будут нарушены, то только в период, когда все вещи нарушены другими причинами во время войны. С началом мира все вещи снова будут иметь свою естественную цену, и никакое прямое воздействие, а тем более косвенное воздействие налогов на различные товары не побудит нас отказаться от работы, в которой мы обладаем особым мастерством и возможностями, и заняться другой, в которой нам не хватает такого же мастерства и возможностей. Давайте решать наши трудности по мере их возникновения и оберегать наши владения от постоянных обременений, тяжесть которых мы никогда по-настоящему не ощущаем, пока не втянемся в них до конца.
Он также добавил прагматический аргумент:
Не может быть большей гарантии сохранения мира, чем возложение на министров необходимости обращаться к народу за налогами для поддержания войны. Допустим, что этот отложенный фонд накопится во время мира до сколько-нибудь значительной суммы, и очень мало провокаций побудит их вступить в новую борьбу. Они будут знать, что, немного распорядившись, они смогут сделать так, чтобы этот "тонущий" фонд, вместо того чтобы быть доступным для выплаты долга, мог быть использован для создания новых запасов. В настоящее время в устах министров, когда они хотят ввести новые налоги с целью создания нового фонда, взамен только что израсходованного, часто звучит такой аргумент: «Это заставит иностранные государства уважать нас; они будут бояться оскорбить или спровоцировать нас, когда узнают, что мы обладаем таким мощным ресурсом».