Бюджетные дебаты стали чреватыми. Первоначальный инстинкт правительств всех стран, основанный на опыте Великой рецессии, заключался в том, чтобы добиться максимального эффекта за счет больших цифр в заголовках. Затем, как и в случае с Великой рецессией, наступило время осторожности. Европейский союз сначала поздравлял себя со смелым фискальным ответом, впервые выпустив совместные долговые инструменты, направленные на решение долгосрочных проблем экологической устойчивости. Президент Франции Эммануэль Макрон назвал это "глубоко беспрецедентным шагом", а президент комитета министров финансов (Еврогруппы), министр финансов Португалии Мариу Сентено, назвал это "большим шагом к фискальному союзу". Его немецкий коллега, Олаф Шольц, назвал это событие гамильтоновским моментом, аналогичным взаимному погашению долга в начале Американской республики. Мало кто сомневался, что старые фискальные правила, заложенные в Маастрихтском договоре 1992 года и Пакте стабильности и роста 1997 года, требуют пересмотра в свете нового режима процентных ставок. Но затем вновь возникла старая борьба между осторожной в финансовом отношении Северной Европой и Югом, который жил с бюджетными дефицитами и хотел их еще больше.
В США администрация Байдена начала с плана спасения Америки на сумму 1,9 трлн долларов (март 2021 года), а летом 2021 года разработала бюджет на сумму 6 трлн долларов, который создаст ежегодный дефицит в размере 1,3 трлн долларов в течение десятилетия, с обещанием, что только высокооплачиваемые граждане (более 400 000 долларов в год) столкнутся с повышением налогов. Эта мера столкнулась с трудностями в Конгрессе, в котором Сенат был разделен 50-50 между двумя партиями. Сенатор Джо Манчин, демократ-центрист, говорил о "жестокой финансовой реальности, с которой сталкивается наша нация " и напомнил своим коллегам, что "великие страны на протяжении всей истории были ослаблены небрежными расходами и плохой политикой". Вскоре он начал представлять себя как человека, который в одиночку остановил еще более резкое ускорение инфляции. Блокирующая кампания уничтожила программу Байдена и вернула политику в привычное русло - то есть в тупик.
Фискальные дебаты имели свой аналог в переоценке монетарной политики. В августе 2020 года Федеральная резервная система США изменила структуру своей денежно-кредитной политики, установив целевой показатель инфляции на уровне 2% в течение длительного времени, допуская "умеренное" повышение инфляции для компенсации предыдущих недостижений. Новый подход также означал определение максимальной занятости как наивысшего уровня занятости, который не создает устойчивого давления, ставящего под угрозу мандат ценовой стабильности. Аналогичный шаг ЕЦБ подчеркнул, что «новая надежная стратегия основывается на глубоком понимании того, почему инфляция остается устойчиво низкой - и ниже цели ЕЦБ по инфляции - с 2013 года». Этим определениям монетарной стратегии предшествовали долгие, затяжные обсуждения реформ, и тот факт, что они произошли через несколько месяцев после начала пандемии, был случайным совпадением. Но долгие размышления о падении процентных ставок ослепили центрально-банковское сообщество, когда дефицит и ответные меры правительства привели к хлыстовому эффекту: основные центральные банки по-прежнему зацикливались на идее, что "Ковид" представляет собой новый дефляционный шок, даже когда проблемы с предложением стали очевидными. В июне 2020 года ФРС пришла к выводу, что показатель базовой инфляции "вероятно, будет значительно ниже целевого показателя Комитета [Федерального комитета по открытым рынкам] в 2% в течение некоторого времени", и сделала вывод, что "крайне благоприятные финансовые условия" будут необходимы "в течение многих лет".
К 2021 году, когда резкий рост цен стал очевидным, центральные банки допустили еще один просчет, настаивая на том, что перебои носят временный или преходящий характер. Президент ЕЦБ Кристин Лагард пообещала "обеспечить, чтобы мы не реагировали слишком остро на временные потрясения в сфере предложения, которые не имеют никакого отношения к среднесрочной перспективе". Затем она сказала: «Мы будем реагировать только на те улучшения базовой инфляции, которые, как мы уверены, являются устойчивыми и отражаются в базовой динамике инфляции». Главный экономист ЕЦБ в конце весны 2021 года все еще объяснял, что "важно предпринять решительные действия для поддержания инфляционного импульса, признавая при этом необходимость терпения", добавляя, что «я не вижу ни одного заявления о политике ни одного крупного центрального банка в мире о том, что они собираются обеспечить устойчивую инфляцию на уровне 2 процентов очень быстро».
К концу года язык временных или преходящих потрясений стал вызывать смущение. В августе председатель ФРС Джером Пауэлл пояснил: «История также учит, однако, что центральные банки не могут считать само собой разумеющимся, что инфляция, вызванная преходящими факторами, исчезнет». 30 ноября он заявил на слушаниях в Конгрессе: «Мы склонны использовать слово "преходящий" в том смысле, что оно не оставит постоянного следа в виде более высокой инфляции. Я думаю, что сейчас, вероятно, самое время отправить это слово на пенсию и попытаться более четко объяснить, что мы имеем в виду». Пол Кругман, который был лидером в самопровозглашенной "команде транзитных", в начале 2022 года пришел к выводу, что слово "транзитный" должно быть удалено из экономического лексикона. К 2022 году ФРС взяла на себя обязательства по гораздо более агрессивному антиинфляционному обещанию повышения процентных ставок. В Европе реакция была более осторожной. Член правления ЕЦБ Изабель Шнабель призвала проявлять бдительность в отношении повышения инфляционного риска. Несколько недель спустя она подверглась осуждению со стороны немецкой массовой газеты Bild Zeitung за то, что заявила по телевидению, что инфляция слишком низка.
Проблема заключалась в неспособности определить, что происходит, когда происходит серьезный сдвиг в относительных ценах, совпавший со структурным переломом на рынке труда. Занятость в США в феврале 2021 года была на 8,5 миллиона меньше, чем годом ранее, до пандемии. Безработица наблюдалась в тех секторах, которые были нарушены пандемией, но острая нехватка наблюдалась там, где открывались новые виды деятельности. Некоторые предприятия, включая специализированные медицинские учреждения, предлагали бонусы при поступлении на работу до 100 000 долларов. Наиболее резкое сокращение рабочих мест произошло в сфере услуг, гостиничного бизнеса, туризма и отдыха, а также в сфере образования и здравоохранения в целом (резко упал спрос на неэкстренную медицинскую помощь). Образование и здравоохранение были рискованными видами деятельности, осуществляемыми лицом к лицу, но их также возможно переместить в электронные онлайн-услуги: онлайн-обучение и телемедицину. Многое из этого перехода станет постоянным. Работа из дома выглядела так, как будто она станет, в частичной форме, постоянной чертой новой деловой нормы. Фантазии о совершенно новой рабочей жизни процветали, но часть мечты уже воплощалась в жизнь. Центры обработки вызовов в значительной степени перешли на полную автоматизацию. С другой стороны, увеличился спрос на работников в сфере логистики, и многие признаки того, что этот спрос будет долгосрочным. Строительство также столкнулось с нехваткой рабочих рук и вероятным долгосрочным ростом спроса в связи с увеличением расходов на инфраструктуру, часть из которых связана с экологическими проектами.
Уход работников из некоторых профессий, включая многие офисные работы, которые считаются рутинными или слишком требовательными (или и то, и другое), выглядел как долгосрочный сдвиг. В богатых странах некоторые работники, особенно старшего возраста, уходили с рынка труда, чтобы следовать новым стратегиям саморазвития, часто приобщаясь к новым идеям и новой духовности из других стран. В других странах возможность удаленной работы позволила людям уйти с охваченных кризисом национальных рынков и работать на международном уровне и виртуально, за иностранную валюту, а не по местным специальностям. В частности, технологические работники рассматривали Ковид как новую возможность выхода на глобальный рынок труда. Таким образом, когда в Турции разразился инфляционный кризис и стоимость валюты упала, молодые турки перешли на работу в иностранные компании, что стало виртуальной утечкой мозгов, или новой формой глобализации рынка труда.
Рассматривать проблему постоянно трансформирующегося рынка труда просто как проблему общей заработной платы и цен, или общей безработицы, не имеет смысла. Председатель ФРС Пауэлл жаловался, что «существует противоречие между двумя нашими целями: максимальной занятостью и стабильностью цен. Инфляция высока, намного выше целевого уровня, и при этом на рынке труда, похоже, наблюдается провисание». На самом деле, провисание было признаком глубокого сдвига: Великая блокировка и Великая отставка привели к Великому смещению.
Повышение компетентности и контроля
Ковид поставил глубокий тест на компетентность: какое правительство может обеспечить наиболее компетентную работу? В интервью после первых месяцев своего президентства Джо Байден сказал: "Мы находимся в том месте, где остальной мир начинает смотреть на Китай". Затем он процитировал ирландского премьер-министра, который сказал: «Америка не может вести за собой. Они даже не могут взять в руки Ковид». Были ли в других странах подходящие модели, которые можно было бы использовать в качестве шаблонов в процессе обучения? Администрация Байдена иногда обращалась к европейским решениям в области социального обеспечения как к ответу на проблему создания большей социальной сплоченности. Она также размышляла о том, как применение технических достижений может изменить отношения между правительством и людьми.