— Тихонов, у тебя паранойя! Ты и так помешался на нем, а тут еще это. Объяснений всему этому может быть миллион. Он же тебе говорил, что устал, много работает. И говорил, что его чувства к тому любовнику еще не прошли. Он же сразу предупредил тебя, что его время от времени может штормить по этой теме. Ну че ты как маленький?
— Ты думаешь?
— И посмотри на это с другой стороны. Даже если, — Наташа громко и протяжно сказала слово «если», — он с кем-то спал до тебя, то сам посуди — он же тебя пригласил все равно? И пригласил изначально не для секса. Не для секса! Так ведь? Это о многом говорит!
— Ну… Я просто… Не имею права от него ничего требовать, но внутри все сжимается, как подумаю, что я для него просто мальчик для секса. И что он обо мне не думает совсем.
— Он о тебе, конечно же, думает. Но просто не в том ключе, в котором о нем думаешь ты. Он о тебе не «уже» не думает, а «еще» не думает. Усекаешь?
— Усекаю, — буркнул Денис. — Хочу написать ему.
— Напиши! Даже если без результата!
— Да пофигу на результат. Пусть он даже смайлик в ответ пришлет. Мне бы просто знать, что в эту секунду его пальцы пишут мне, что его мысли обо мне хотя бы так.
— Да, Тихонов… Угораздило же тебя.
— Это точно. И ведь в теории он же мог бы быть точно такой, как есть, но туповатый. Или такой, как есть, но чтоб от него воняло. Или член маленький. Или картавил. Или, не знаю, курьером работал. Или кончал чтоб быстро. Или с родителями вместе жил. Или бухал. Или ростом ниже меня был. Или на «Матизе» ездил. Или…
— Тихонов, ты прав — только в теории. Мы тебя, что ли, плохо знаем с тобой? Если на тебя и мог рухнуть кто-то с неба, то только такой. Чтобы все при нем. В полной комплектации. Только так и никак иначе. Чтобы если и снесло башню, то капитально и надолго, как и произошло. Вообще без вариантов. Иначе ты будешь не ты, Тихонов. Расскажи лучше, как у тебя проходит общение с тем великолепным романтиком? Как его там — Мэн?
— Мэн. Он же Эндрю, он же Андрей.
— Он же Гоша!
— Ага, он же Гоша, — засмеялся Денис. — Он очень мне нравится. Мне даже один раз показалось, что я в него немножко влюбился. Он такой необыкновенный, красивый, а главное — я ему интересен!
— Ну потому что Рома твой — секс-машина. Это не плохо, но просто это факт. Понятно, что он параллельно с тобой трахает всех направо-налево.
— Уверен, что Мэн трахает их еще больше, — сказал Денис. — По поводу Ромы не знаю, Карпова. Вот правда. Свечку не держал, поэтому хрен поймешь, действительно ли у него сейчас все грустно, сплошная работа и все такое, или он просто так говорит.
— Ты продолжай с этим Андреем общаться. Я обожаю таких людей. Нестандартных. Когда твой плач Ярославны по Роме поутих — это же все благодаря ему?
— Ну да. Я и не собираюсь с ним прекращать общение независимо от того, как пойдет с Ромой.
— Вот и замечательно. Ну, пойдем, может?
— Пошли. У меня завтра тяжелый день. Утром надо успеть Сашу с Иркой на вокзал отвезти, потом после обеда процесс тот по итальянке.
— Где пацана делят?
— Ну да. Надо готовиться.
— Очень интересно! Ты отпишись мне потом, как процесс пройдет!
====== Глава 22 ======
— По иску Ведерникова Олега Владимировича к Палмери Франческе об определении места жительства ребенка есть кто? — монотонно спросила помощница, выглядывая в коридор. Денис и его коллега Алла Елисеева прошли в зал. Вместе с ними в зал зашла очень толстая женщина, похожая на какую-то добродушную тетушку из диснеевского мультика. «Наверное, опека пришла», — сказала Денису Алла.
Из совещательной комнаты вышла судья. Сегодня она, казалось, была еще привлекательнее — густые светлые волосы волной спадали вниз, контрастируя с мантией, а очки в черной оправе внушали строгость и рабочий настрой одновременно.
— Уважаемые стороны, сразу говорю, что мы получили вчера по электронке ходатайство от стороны истца. В связи со срочной командировкой представителей они просят отложить заседание и не рассматривать дело по существу. Вот, если хотите, посмотрите, я тут скан распечатала, — судья обратилась к Денису.
Денис подошел к судье и взял из ее рук распечатку. Быстро пробежавшись по тексту, он вернул документ и сказал:
— Уважаемый суд, мы не будем возражать против отложения. Тем более, как я вижу, адвокаты истца пишут о том, что собираются о судебно-психологической экспертизе родителей ходатайствовать.
— Суд будет откладывать заседание, — решительно сказала судья. — Но до этого суд хотел с органами опеки пообщаться, у нас сегодня аж целый представитель в зале.
— Да, Ваша честь! — толстая женщина резво вскочила с места и смущенно улыбнулась.
— Подскажите, пожалуйста, вы сформировали свою позицию по делу? — спросила судья у юриста органов опеки.
— Пока никак не сформировали, Ваша честь! Ну то есть мы в курсе, о чем иск и о чем, соответственно, встречный иск. Но мы просто обычно обследуем жилищные и прочие условия, смотрим, в какой обстановке воспитывается ребенок. А в нашем же случае ребенок, как написано в иске, целый год у нас в России не живет, в итальянскую школу ходит. Я, честно говоря, затрудняюсь предположить, как мы тут выскажемся при данных-то обстоятельствах. Если ничего не изменится, будем на усмотрение суда оставлять. Мы не знаем сейчас, что там эти условия из себя представляют.
— Собой, — послышалась реплика судьи.
— Простите, Ваша честь? — прищурилась юрист органов опеки.
— Не «представляют из себя», а «представляют собой».
— Ну… да… наверное.
— У суда вопрос к адвокату ответчика, — повернулась судья к Денису. — Вы можете, чтобы мы просто тут не городили огород и не ходили все на ушах, заранее уточнить, могут ли органы опеки Рима как-то изучить условия проживания ребенка? Может, там процедура предусмотрена какая-то? Мы бы и запрос через вас направили, если надо. У нас, ясное дело, сторона отц… истца… Отца, истца — какая уж разница, да? — вдруг пошутила судья, улыбнулась, но через мгновение ее лицо стало снова серьезным. — Сторона истца предоставит, надо полагать, доказательства, подтверждающие условия возможного проживания ребенка в Москве, опека на это посмотрит, суд на это посмотрит. Но суду хотелось бы того же самого из Италии. И я хочу быть предельно правильно услышанной — я не советую и не рекомендую. Вы сторона и решать вам. Просто было бы продуктивно, если бы у меня в деле были доказательства от обеих сторон. Очевидно, что родители, вы уж простите за такую лексику, мы же все здесь коллеги, — посмотрела она на всех и продолжила, — родители не маргиналы, к деклассированным слоям населения не относятся. Дела этой категории сложные, особенно когда оба родителя условно хорошие, условно нормально зарабатывают и условно нет явных оснований полагать, что с кем-то ребенку будет хуже. Поэтому тут как нигде у нас, по сути-то, состязание фактов, а не норм права. То есть, даже если оба родителя «хорошие», — последнее слово судья взяла в воздушные кавычки, — ребенка-то все равно с кем-то из них оставлять придется. Много сказала, но вопрос мой понятен, я думаю?
— Да, уважаемый суд! — сказал Денис. — Мы обязательно узнаем, можно ли через итальянские органы, через их какие-то социальные службы изучить обстановку, в которой сейчас находится ребенок. Да вы сами посудите! Ой, простите за каламбур, — улыбнулся он. — Я просто хочу сказать, что мальчику там априори не может быть плохо. Карло сейчас живет в Риме, Ваша честь, с мамой, которая работает журналистом и которая собирается сочетаться браком с человеком, занимающим не последний пост в большом местном обувном холдинге. Ну, и это Италия, в конце концов, Ваша честь! — Денис с широкой улыбкой посмотрел на судью. Уголки ее губ едва заметно дрогнули, но выражение лица не изменилось, и она сказала:
— Италия или Россия — не краеугольный камень. Суд определяет не конкретную территорию, где будет жить ребенок, а родителя, с которым он останется. Так! Это уже похоже на толчею воды в ступе. У меня мало времени. Опека! — обратилась судья к толстой женщине. — Я в любом случае хочу видеть от вас письменную позицию.
— Мы подготовим, Ваша честь! — учтиво ответила ей юрист опеки.