— Уважаемый суд! Разрешите. Ну, во-первых, по поводу письменных пояснений адвокатов Палмери в ответ на судебную экспертизу. Я хотела прокомментировать этот бре… — она остановилась на полуслове, поймав строгий взгляд судьи, — этот… эту… эту позицию, — обрадовалась она, найдя нужное слово, — которую они изложили. Ну вот есть эксперт. Образованное уважаемое лицо. Дал он свое заключение. Он же не просто так сел послушать человека и потом написал свой, простите, коммент. Он на основе определенных научных принципов, на основе доктрины, в конце концов, дал свое компетентное экспертное мнение об Олеге Владимировиче, о его отношении к мальчику. Что там они, — она пренебрежительно кивнула в сторону Дениса, — считают, с чем там они согласны или не согласны — да какая разница? Они кто — психологи? Кого волнует…
— Представитель истца, — мягко перебил ее Рома, — ваша позиция ясна. Вы поймите, у меня еще двенадцать дел после вас. Я понимаю, что вы можете еще долго комментировать. Суд вас услышал. Дальше.
— Я просто хотела подчеркнуть, что экспертное заключение составлено в соответствии с законом, оно…
— Я же попросил вас — дальше, — в голосе Ромы прозвучал металл.
— Все, да, хорошо. И второе. У нас ходатайство о вызове свидетелей.
— Что за свидетели? — спросил Рома.
— Мы хотим вызвать маму Олега Владимировича, а также его коллегу, который еще и близкий друг. Он в курсе всей их семейной ситуации.
Денис поднял руку:
— Уважаемый суд, вы позволите?
— Подождите, — ответил Рома и повернулся обратно к представительнице Ведерникова. — Поясните, о каких обстоятельствах, имеющих значение для дела, нам могут рассказать эти свидетели, и почему именно они?
— Ну, Маргарита Михайловна — это мама истца, бабушка Карло. И поскольку так уж вышло, что Палмери его удерживает в Риме, пусть нам хотя бы свидетели расскажут, что это за мальчик, что ему нравится, вообще хоть что-нибудь про него! Не чужой же человек!
— Хорошо, с Маргаритой Михайловной мы, допустим, разобрались, — сказал Рома. — А что насчет коллеги и близкого друга?
— Это коллега Олега Владимировича. Он также близкий друг семьи.
— Близкий друг семьи или близкий друг Олега Владимировича? — с почти незаметной усмешкой сказал Рома, и в зале, где также сидели представители по другим делам и коротали время, послышалась волна тихих смешков.
— Ну… — растерялась адвокатесса. — Это друг семьи.
— А что он нам пояснит-то, этот друг семьи? Он знает мальчика? Общается с ним?
— Он хорошо общается с Олегом Владимировичем, который делится с ним своими переживаниями о семье, рассказывает про Палмери, про ее сожителя, понимаете?
— Вы сейчас, надо полагать, издеваетесь? — строго сказал Рома. — Вы что, не знаете, что свидетели сообщают о фактах, которые известны им, а не о которых им рассказала сторона по делу?
— Да, понимаю. Но Олег Владимирович делится…
— Олег Владимирович присутствует в зале, — кивнул Рома в сторону Ведерникова, сидящего рядом с адвокатессой, — и он, видимо, сам может рассказать все, что думает о своем сыне и о бывшей супруге. Зачем нам слушать вольный пересказ друга?
— Я… я… мы полагали… И вообще, они оба в коридоре! Мы уже обеспечили их явку! Не зря же они приходили!
— Позвольте, а кто вас просил обеспечивать явку свидетелей, если мы с вами даже не обсуждали, нужны ли они нам в этом деле? — удивился Рома.
— Ваша честь! Ну не обратно же их отправлять, раз они все равно пришли!
— И вы думаете, что суд в этой связи должен испытать неловкость и устроить им аудиенцию из чувства вины? Ответчик, вам слово, — обратился Рома к Денису, не смотря ему в глаза.
— Спасибо, Ваша честь, — поднялся с места Денис. — Мы категорически возражаем против допроса свидетелей. Что может сказать суду свекровь? Опорочить бывшую невестку и нахвалить сына. Какого-то полезного эффекта от таких показаний заведомо ждать нельзя. Я понимаю, если бы именно мы как противная сторона привели бы в суд маму Ведерникова и инициировали бы ее допрос… А что касается коллеги-друга, то я не вижу нужды его заслушивать, потому что из того, что нам сейчас пояснила представитель истца, ясно, что этот коллега будет говорить словами Ведерникова. Кроме того, я отрицаю, что этот потенциальный свидетель является другом семьи. Другом истца — возможно. Прошу отказать в вызове обоих свидетелей.
— Суд частично удовлетворяет ходатайство истца и вызывает Ведерникову Маргариту Михайловну для дачи свидетельских показаний. В остальной части ходатайства о вызове свидетелей суд отказывает.
Бульбуляторша встала с места, подошла к двери зала и, высунувшись за нее, позвала свидетеля. В зал вошла пожилая женщина, но она не выглядела старушкой — аккуратная короткая стрижка, окрашенные волосы, брючный костюм.
— Представьтесь, пожалуйста, и скажите, где и когда вы родились, — обратился к ней Рома.
— Меня зовут Ведерникова Маргарита Михайловна. Ноль шестое ноль седьмое сорок третьего года. Родилась в Минске, — ее голос был строгий и очень уверенный, а сама она выглядела невозмутимо.
— Вы знаете, какое дело рассматривается в данном судебном заседании и с какой целью вы сюда приглашены? — уточнил у нее Рома.
— Да, знаю. Мой сын судится со своей бывшей женой за моего внука. Меня адвокат сына попросила прийти сюда и рассказать, как все было на самом деле.
— Что ж, в таком случае прошу вас прежде всего расписаться у секретаря в том, что суд вас предупредил об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний и за отказ от дачи показаний, — продолжил Рома. — Пожалуйста, адвокат истца. Свидетель ваш — вам и задавать вопросы.
— Маргарита Михайловна, — обратилась к свидетелю Бульбуляторша, — прошу вас охарактеризовать отношение мальчика к каждому из родителей.
— Я считаю, — начала женщина, — что Карло, конечно же, должен остаться с отцом…
— Стоп! — пресек ее Рома. — Суд не интересует, что вы считаете по существу рассматриваемого спора. Вас сюда пригласили не для того, чтобы вы делились с судом своим мнением. Вам задали конкретный вопрос — как вы можете охарактеризовать отношение мальчика к каждому из родителей. Любит, боится, скучает, ненавидит. Прошу вас.
— Ну-у-у, — протянула свидетельница, не ожидавшая такого отпора, — Карло всегда был не самым обычным мальчиком. Он немножко замкнут и с незнакомыми людьми общается крайне неохотно. А вот мама и папа для него — самые важные люди.
— То есть любит их? Привязан к ним? — спросила Бульбуляторша.
— Да, привязан.
— К кому из родителей он больше привязан? — послышался следующий вопрос адвокатессы.
— Конечно, к отцу, к Олегу, — уверенно ответила женщина. — Мальчик любит папу. Я уверена, что он очень скучает. Мать никогда не была достаточно внимательна к Карло.
— Поясните подробнее, — попросил Рома.
— Ну, она журналист. Постоянно в разъездах. Карло часто оставался с отцом. Естественно, мальчик к нему был привязан больше, чем к матери. Франческа всегда относилась к сыну, скорее, как к домашнему питомцу. Часто бывало, что я прихожу к ним домой, Олег на работе, Франческа сидит за своим компьютером, а мальчик голодный, предоставлен сам себе.
— Разрешите вопрос свидетелю, уважаемый суд? — поднял руку Денис.
— Пожалуйста.
— Уважаемая Маргарита Михайловна, — начал Денис, — вы сказали, что госпожа Палмери часто бывала в разъездах и что мальчик оставался с папой.
— Да, так и было.
— Что именно означает «оставался с папой»? Папа с ним сидел целыми днями? Или что?
— Ну, Олег работает. Конечно, он не может дома сидеть с ребенком. То я после школы заберу Карло, домой приведу, то няня.
— Так, а что вы тогда все же вкладывали во фразу «мальчик оставался с папой»?
— Что не было рядом Франчески. Остаться с папой — это не значит, что папа не должен отходить от ребенка круглые сутки! — воскликнула свидетельница.
— Хорошо. И еще вопрос. У вас ключ от квартиры был, где жила семья вашего сына?
— Да, был, разумеется. Я же ребенка иногда домой приводила. Да и вообще — мало ли что в жизни может случиться.