Теперь по палатам первого этажа. Это три надзорные палаты. Помещения, где была одна кровать по центру камеры и унитаз. Все. Больше ничего в этих камерах не было. Туда мы помещали тех пациентов, которые нуждались по состоянию здоровья в постоянном наблюдении. В основном это склонные к совершению суицида, или с выраженной агрессией, или с высокой вероятностью ее проявления. А также лица в состоянии психоза или делирия. Остальные палаты, 14 штук, были двухместными.
Второй этаж – это врачебные кабинеты, также переделанные когда-то из камер, сестринская, душевая и палаты. Здесь они уже были рассчитаны на четырех человек, всего 16. Кроме одной – это была четвертая надзорная палата, такая же, как и те три на первом этаже. Она располагалась очень близко к врачебным кабинетам, поэтому туда помещались те, к кому необходимо было проявлять усиленное внимание с нашей (врачебной) стороны.
От обычной психиатрической больницы мы, естественно, отличались.
В первую очередь, мы находились на режимной территории и внешне ничем не выделялись. Те же галереи и камеры. И сколько ни называй их палатами, они все равно были камеры. Со всегда закрытыми дверями и маленькими смотровыми окошками-глазками, что затрудняло осуществление нормального надзора за пациентами. Следующее различие – это наши надзорные палаты, их я уже описал выше. В обычной больнице это одна палата на отделение: на несколько коек, без дверей, но в проеме организован пост медсестры для наблюдения.
В работе тоже было много отличий от городских больниц.
У нас не было цели стремиться к улучшению статистических показателей. Не было необходимости соблюдать количество койко-дней согласно рекомендациям Минздрава, добиваться снижения повторных госпитализаций и тому подобного. Наша задача – чтобы на отделении и в учреждении было спокойно. А для этого должны быть правила. Достаточно жесткие и не характерные для «гражданских». Правила должны быть одни для всех, независимо от статуса заключенного, его диагноза и просьб со стороны руководства. О самих правилах будет ниже.
Иерархия любого отделения – заведующий отделением, врачи, старшая медсестра, медсестры, нянечки, санитары. Формально наша структура была такой же. На деле – я (начальник отделения), врачи, бригадир санитаров, санитары, медсестры.
Пожалуй, ключевым отличием нашей работы от городских больниц были санитары. По сути, они были главными на отделении. Пять-шесть санитаров и их бригадир – «бугор». Ночная и дневная смены. Санитары набирались из числа заключенных, оставшихся отбывать свой срок в хозотряде СИЗО.
Эти ребята делали решительно все.
Если новоприбывший пациент сохранял хотя бы формальную вменяемость, то есть мог говорить, отвечать на вопросы и выполнять простые команды, его отводили в отдельный кабинет, где мои санитары под надзором дежурной смены осматривали все вещи, которые у него были, включая одежду на нем. Предметы, запрещенные на отделении (одноразовые бритвы, любые электроприборы), забирались на хранение до момента выписки пациента. Если же пациент поступал в состоянии аффекта, психоза или агрессивного, демонстративно-шантажного поведения, то опять же под надзором дежурной смены пациент переодевался санитарами в халат или пижаму и помещался в надзорную палату.
Когда была необходима силовая поддержка – первыми были тоже они, так как группа реагирования (спецназ) добиралась до отделения за минуту-две, а время тут нередко критически важно. Удержать пациента от агрессии или аутоагрессии – это делали санитары.
Обход отделения раз в 30–40 минут, с обязательным заглядыванием в глазок каждой палаты – также их обязанность. Первыми на происшествия реагировали тоже они и сообщали о них дежурному персоналу. Раздача пищи, передачек, посылок и писем – снова санитары. Они выполняли львиную долю работы за режим, за медсестер и за врачей.