Бригадиром мы всегда брали человека с образованием, желательно высшим или неоконченным высшим, или хотя бы не идиота. Потому что в его обязанности входил частичный (почти полный) документооборот. Все выписки из историй болезней, эпикризы, ответы на запросы делал он. Мы вели истории болезней, куда коротенько записывали эпикриз, а ему приходилось расшифровывать все эти каракули и печатать итоговый документ, но уже подробно, развернуто и более понятно.
На запросы от органов следствия, надзора и защиты я обычно отвечал бригадиру устно: просто излагал ему содержание ответа, а он уже набирал на компьютере красивую бумагу, со всеми необходимыми казенными оборотами, правильно написанными шапками и прочей мутью. Более того, мои ежемесячные отчеты тоже подбивал бригадир. Мне же оставалось только проверить цифры и внести коррективы, если требовалось как-то подогнать этот отчет под нужды руководства.
У нас не было цели стремиться к улучшению статистических показателей. Не было необходимости соблюдать количество койко-дней согласно рекомендациям Минздрава, добиваться снижения повторных госпитализаций и тому подобного. Наша задача – чтобы на отделении и в учреждении было спокойно.
Вообще, делать свою работу чужими руками – одна из отличительных особенностей пенитенциарной системы. И если санитары – это зеки, то другую часть своей работы я перекладывал на психологов. Хотя это нельзя назвать паразитизмом в чистом виде. Скорее, это порочный симбиоз, так как и их работу мне тоже приходилось выполнять, помогая им по многим вопросам.
Психология сотрудника
Выйдите на улицу и трезво содрогнитесь – вот солдатик, милиционер, ветеран, жулик, спасатель. Их сразу видно в общей массе, их всегда несложно узнать, почувствовать спиной. Когда их много – становится жутко. Они способны организовать структуру быстро и безоглядно, с единственной целью – сделать все окружающее черно-белым и понятным.
Но это с одной стороны. А с другой – такого количества оттенков серого не найти нигде, кроме как в закрытых структурах, имеющих внутренний устав! Главное, никому об этом не говорить, так как сторон должно быть две – мы и враги. По-другому никак нельзя. По-другому – путь к энтропии и хаосу.
Тюрьма – это прекрасно, как и все черно-белое. Как война, реанимация или стихийное бедствие. Во всех этих ситуациях все понятно: вот мы, а вот враги. И цели понятны: у смелых или глупых – победить, у остальных – выжить.
Но тюрьма – это и дно, поганое место, где нормальному человеку делать совершенно нечего, притом что это важнейшая, необходимейшая социальная структура, которая позволяет обществу оставаться в равновесии и продолжать развиваться. Нормальный человек должен знать, что она есть, – и на этом все. Не нужно к ней приближаться даже на тысячу шагов.
Нормальному человеку там страшно, неуютно, непонятно, но можно приспособиться и переждать, перетерпеть. А для остальных нет места лучше, чем черно-белое, где правила продиктованы извне, а на долю твоей фантазии остается лишь манипулирование ими.
Достаточно быстро я стал подмечать у сотрудников схожие личностные особенности.
И это не приобретенные черты характера вследствие профессиональной деформации, а именно некоторая врожденная ущербность. Я долго и завороженно наблюдал за этим феноменом, пока однажды не разгадал эту загадку. Вернее, мне дал на нее ответ один из моих санитаров, «бугор» на отделении. Очень неглупый парень, севший за разбой на последнем курсе военного вуза.
Он сформулировал принцип, согласно которому подавляющее большинство сотрудников подсознательно, а может, и сознательно оказываются работниками системы. Ответ прост: устав.
– У тебя УДО подходит, какие планы? – спросил я его однажды.
– После освобождения мне бы хотелось работать в структуре, имеющей внутренний устав.
Я вот о чем. Лица с акцентуацией характера или с клиническим расстройством личности нуждаются в четких правилах. В редких случаях человек выстраивает себе эти правила сам. Но для этого необходимы волевые качества и высокий интеллектуальный уровень. Если же их нет, индивид инстинктивно ищет систему правил во внешней среде. И находит ее в уставах различных силовых структур. Поражает другое – эти структуры имеют формально строгий отбор, в том числе и психологический. И никого из таких людей не срезали во время приема на работу. Как-то же они прошли все проверки… Вот такой вот ребус.
В течение жизни у каждого человека меняется отношение к миру, мировоззрение, мышление. Все это имеет определенную динамику развития, и эта динамика очень сильно отличается внутри тюремных стен и вне их. Выйти за тюремные стены очень легко, но эти стены очень долго остаются внутри сознания. И нередко думается: как же там было хорошо, вот бы туда вернуться. Причем периодически ловишь себя на мысли, что не так-то и важно, в какой роли туда возвращаться – снова на работу или уже в ином качестве. Ведь там все родное и знакомое. А главное – очень понятное. Условия работы и условия жизни арестантов не сильно различаются.