«Ксива» или «малява» — документ, записка.
«Бан» — вокзал.
«Намазать лоб зелёнкой» — приговорить к расстрелу.
«Позвал в дорогу зелёный прокурор» — уйти в побег.
«Коцы» или «говнодавы» — обувь.
«Котлы» — часы.
«Смотрящий» — криминальный «Авторитет», наблюдающий за порядком в камере, колонии или каком-либо населённом пункте…
По ходу моих воспоминаний будут ещё встречаться жаргонные слова, этимологию которых иногда просто невозможно объяснить, но я по мере возможности буду давать их перевод на нормальный русский язык.
В какой-то момент, перенасытившись жаргонным лексиконом, я разродился шуточным стихотворением, которое и предлагаю вашему вниманию.
Заканчивая описание «отстойника», особо скажу о его стенах, аналогичных стенам всех камер Бутырской тюрьмы, да, вероятнее всего, и всех остальных тюрем Советского Союза и России. Они заляпаны раствором с большим процентом содержания цемента, так что к ним даже прислоняться больно, настолько остры цементные бугры. Уверен, это сделано специально для того, чтобы на них невозможно было что-либо написать, передавая весточку будущим «новосёлам», да и ремонтировать можно реже.
В «отстойнике», камере метров пятьдесят, находилось не так уж много «пассажиров»: человек пятнадцать, в основном это были молодые, лет по двадцать — двадцать пять, парни. И только три лица несколько выделялись, и не только тем, что выглядели гораздо старше, но и тем, что при них были небольшие холщовые мешки с припасами и вещами. По всей видимости, эти трое были настолько уверены в себе и в том, что никто не позарится на их вещи, что не сдали свои мешки в камеру хранения. Остальные либо ничего с собой не имели, как и я, либо не захотели рисковать и оставили свои вещи в камере хранения.
Всех, прибывающих в тюрьму, неважно откуда — с воли или из КПЗ, — обязательно снова тщательно шмонают, изымают запрещённые тюремным Уставом предметы: деньги, лекарства, заварка, спиртосодержащие жидкости, естественно, наркотики — всё это относится к вещам запрещённым, иметь в камере три килограмма вареной колбасы «не положено», она изымается, поскольку жара и духота — колбаса испортится за несколько часов, и возникнет опасность дизентерии.
«Запрещено» и «не положено» — чисто бюрократические игры, а суть одна — отбирают всё, на что глаз и положили сами «вертухаи»!
Табак после обязательного прощупывания обычно пропускают, как и сигареты без фильтра, предварительно выборочно порезав пополам примерно треть: на предмет проверки, нет ли в них денежных купюр или иголок, заточек. Сигареты с фильтром пропускают только после того, как его оторвут.
Казалось бы, чем фильтры-то не угодили ментам? Вначале я подумал, что это делается для того, чтобы лишний раз унизить заключённых, но бывалые зэки мне объяснили, что фильтры отламывают для того, чтобы их не использовали в качестве «оружия». Оказывается, достаточно поджечь фильтр, дать ему разгореться, а потом наступить на него, растирая подошвой на гладкой поверхности пола, и у тебя в руках готовое лезвие из стекла. Можно использовать в качестве защиты или нападения, а можно чиркнуть и по своим венам.
Редко попадётся соболезнующий сосед, который бросится спасать сам или вызовет вертухаев. А если и найдётся такой сердобольный сиделец, то ему, вполне возможно, придётся потом несладко:
«Не лезь не в своё дело!»
Ведь нельзя исключить того, что человек чиркнул себя по венам, вовсе не стремясь уйти из жизни, а лишь затем, чтобы попасть на больничку или просто к врачу, а там передать важную информацию на волю, а может быть, и того больше: уйти в побег!
Троица, о которой я уже упоминал, была гораздо старше остальных. Они, чувствовалось, знали себе цену и, судя по многочисленным наколкам, «окунались за колючку» не в первый раз. Исподлобья, но с любопытством наблюдали за остальными. Помня «Записки серого волка», книгу «Вора в законе», «перековавшегося» в писателя явно при одобрении советской «системы», я вошёл в «отстойник», стараясь держаться независимо и спокойно.