– Покайся перед отцом своим. – Царевна протяжно всхлипнула и кивнув, направилась к царю. Долгий вышел у них разговор. Отец плакал, дочь вымаливала у правителя прощение.
– Не держу на тебя зла, милая Луна. Знал я обо всём и давно простил тебя. – Но почему-то сердце царевны разболелось пуще прежнего.
Шли годы, а на душе становилось лишь тяжелей. В жёны Луну с потухшим взглядом и неугасаемыми болями никто не брал. Подошла она вновь к царю.
– Правда ли ты меня простил, отец? Или я ещё не заслужила прощения? – царь печально глядел на дочь.
– В тот же миг. А простила ли ты себя? – подобные мысли и не закрадывались в голову царской дочери. Как можно винить самого себя? И горькой была для неё правдой. Кто же, кроме, неё был виноват в смерти тех людей? Да ещё и среди которых была её мать и только начавший жить братик. Вместе с проступившими на глазах слезами, немного уменьшилась боль. Словно из него вынули один меч. И поняла Луна, что не сможет она жить со столь измученным сердцем. Царь не узнавал свою дочь. Она стала принимать участие в делах государства, её можно было заметить в городе. К хлебу она не притрагивалась более. Вся пшеница, что была выделена на её долю – роздана беднякам. Понемногу мечи исчезали из её груди. Иногда и улыбку замечали на лице Луны. Вот только она считала свои добрые дела недостаточным искуплением. Тогда оседлала она своего чёрного Воронка и умчалась куда глаза глядят. Брела она по городам и деревням, пока судьба не привела её в лес. Такой чёрный и густой, что Луна думала не покинет его никогда. Раздирали колючие ветки серебряный плащ, увядающая листва путалась в некогда гладких волосах царевны. Что день, что ночь – не поймёшь. Нашёптывали страшные слова лесные духи. Ужас, ледяной рукой сжимал сердце Луны, когда до ушей её доносился звериный вой. Не смела царевна остановить коня. Так и заснула она, погрузив лицо в мягкую гриву. Ступили копыта Воронка в воду, и конь в испуге зашёлся в тревожном ржании. Встрепенулась царевна и, завертев головой, заметила в тусклом лунном свете бледные руки, что, раздвинув русалочьи цветы, тянулись к её жеребцу из озера. Душа Луны ушла в пятки. Картина рокового сна вновь застлала её очи. Но длань с длинными перстами, показавшая из воды, принадлежала утопленнице незнакомой ей доселе. Покинув озеро, перед взором царевны предстала мавка, облачённая в белую рубашку доходившей той до самых пят. Чёрные волосы утопленницы мокрым полотном ложись ей на спину. Луна в страхе натянула поводья.
– Не бойся меня, дитя, – тихий, глухой голос скользнул в разум царевны. Оставались мавкины уста неподвижны. Конь фыркал и бил землю копытом. Прижалась утопленница всем телом к встревоженному Воронку и в одно мгновение затих он.
– Ступай за мной, – велела хранительница озера. Луна не смела ослушаться. Вскоре тьма леса стала рассеиваться. Золотой проблеск среди деревьев, вывел их на опушку. В высокой густой траве росло одно единственное дерево, чьи изящные ветви пылали золотом. От такой красоты у царевны захватило дух. Протянула она руку к ближней ветке, и с хрустом та отломилась, оставшись светиться у Луны в руке.
– Теперь ты сможешь возвращаться на землю из царства мёртвых. – Мороз по коже от слов мавки. Дерево погасло да превратилось в пепел. Лишь сорванная ветвь продолжала гореть огнём.
– Но зачем? – удивлённо спросила царевна, жаль спрашивать уже было некого. Вернулась спустя три дня и три ночи Луна в замок. И вовремя успела она. Отец был совсем плох. Царица не отходила от постели мужа. Лишь желал правитель попрощаться с дочерью. Мачеха оставила их одних. Луна быстро вложила в ставшие холодными руки царя горевшую золотом ветвь, которую она прятала в складках изорванного плаща.
– Отец, ты сможешь вернуться в мир наш, возьми её, – настойчиво шептала на ухо царю дочь. Но тот её уже и не слышал. Вскоре вернулась царица, успела Луна укрыть ветвь от её глаз и оставила оплакивать отца. В сердце ещё чувствовались уколы меча. Как Луне думалось – одного-единственного. Вышла она на тот самый балкон, откуда когда-то обрушился камнем на землю княжич южных земель. Поглядела она с тоской на реку и сжав ветвь золотую в руке, приблизилась к краю. Кинув прощальный взгляд на замок, Луна прыгнула вниз. Полёт ей казался бесконечным. Упав в реку, тело царевны, несмотря на бурное течение, быстро опускалось на дно. Лишь свет ветви, не погасший в воде, придавал ей уверенности, что сможет она ещё вернуться. И поглотила её вскоре тьма. Ни воды, ни света, кроме того, что излучала ветвь – не видать. Брела она в темноте, прислушиваясь к голосам, что звали её. Но не были они ей знакомы. Стремилась она всей душой отца отыскать. Понемногу тьма отступала. Увидела Луна ту самую комнату с прудом и сундуком. А из сердца царевны торчал меч. С лёгкостью вынула она его и, вытерев своим плащом, вернула к остальным шести. Никто не явился за ней. Дверь была заперта. Набрав в лёгкие побольше воздуха, царевна шагнула в воду. Оказалась вновь на балконе. Ветви в руках не было. Впервые за долгое время, Луна смогла вдохнуть полной грудью, без терзающей сердце боли. Мечи были сложены. Как и подобает царевне, она помогала вдовствующей мачехе с правлением. А та вскоре вышла замуж вновь. Решилась Луна попытать счастья в южных землях, которым без злого умысла, принесла столько горя. Правитель юга передал свою власть единственному оставшемуся сыну, что на год был младше царевны. Вскоре новый молодой князь и Луна скрепили свой союз священными узами брака. Так и сложилась легенда о царевне и семи мечах.