— Может, такой день наступит, Майк.
— Давайте молиться об этом. — Барретт собирался сесть в машину, но ему пришла в голову мысль, которая, с одной стороны, не имела отношения к их разговору, а с другой, была очень важна. — Элмо, вы слышали о самом лучшем завещании? Его составил чикагский адвокат Уиллистон Фиш в тысяча восемьсот девяносто седьмом году для своего клиента Чарльза Лаунсбери. Слышали?
— Кажется, нет.
— По-моему, все юристы должны читать его и время от времени перечитывать. Постараюсь не забыть выслать вам копию.
— А что в нем?
— Оно начинается так: «Я, Чарльз Лаунсбери, находясь в полном здравии и памяти, составляю это завещание для того, чтобы как можно более справедливо разделить мою собственность между наследниками… Во-первых, я отдаю заботливым отцам и матерям в фонд для их детей все добрые слова и ласковые прозвища и призываю родителей использовать их справедливо и щедро на нужды своих детей. Детям я оставляю, но только на время детства, все одуванчики и маргаритки полей с правом свободно играть среди них, как это принято у детей, но предупреждаю остерегаться чертополоха. Я советую детям играть на желтых берегах ручьев и золотых песках у вод со стрекозами, которые порхают над поверхностью этих вод, и с запахом ив, купающихся в водах, и с белыми облаками, высоко летящими над гигантскими деревьями. И я завещаю детям долгие, долгие дни веселья и тысячи игр, и ночь, и Луну, и Млечный Путь, не отнимая прав на них и у влюбленных. Я дарю каждому свою звезду… Влюбленным я оставляю их воображаемый мир со всем, что им может понадобиться: звездами на небе, прекрасными алыми розами, белым, как снег, боярышником, чарующей музыкой и всем другим, что они могут пожелать, чтобы показать друг другу силу и красоту любви. А тем, кто уже вырос и не влюблен, я завещаю Память…»
Барретт умолк и грустно улыбнулся прокурору.
— Элмо, как бы мы ни расходились, думаю, мы согласимся с этим, правда?
Дункан широко улыбнулся и кивнул.
— Да. Да, Майк. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Элмо. И счастья… нам обоим.
Три четверти часа спустя Майк Барретт приехал домой и нашел у двери огромную бутылку шампанского «Магнум» в подарочной упаковке, перевязанную цветными ленточками.
Барретт открыл дверь, вошел в квартиру и попытался отыскать карточку.
Внутри было темно, значит, Мэгги еще не вернулась. Он включил свет и наконец нашел конверт с белой карточкой.
«Майку Барретту. Поздравляю с заслуженной победой. Советую не забывать мудрость Чарльза Лэмба, который написал: „Тот не адвокат, кто не может стать на обе стороны“. Когда у вас найдется время, я хотел бы объяснить вам свою позицию. Вы можете счесть ее не такой уж неприглядной и невыгодной. С лучшими пожеланиями, Лютер Йеркс».
Барретт порвал карточку и выбросил в корзину для мусора.
Потом посмотрел на бутылку шампанского, награду победителю, и решил оставить ее.
Зазвонил телефон. Майк торопливо снял трубку и услышал голос, который уже никак не ожидал услышать.
— Привет, победитель, — поздоровалась Фей Осборн. — Я только что закончила большой ужин из пяти блюд… и решила позвонить, Майк.
— Очень мило с твоей стороны, Фей.
— Ты оказался отличным адвокатом. Даже отец признал это. Человек, который сумел представить эту грязную книгу чистой, как белый снег, заслуживает и премии Осборнов, и Нобелевской премии. На отца все это произвело большое впечатление. Мне кажется, он почти готов пересмотреть свое прежнее решение в отношении тебя.
— Очень щедро с его стороны.
— Майк, сейчас скажу тебе, зачем звоню. Мне кажется, что мы оба достаточно взрослые, чтобы забыть то, что наговорили друг другу в гневе. Сначала я хотела устроить в твою честь маленькую вечеринку, но потом подумала, зачем ждать чего-то официального и формального? Почему не отпраздновать твою победу сегодня? У тебя, наверное, праздничное настроение. Надеюсь, ты свободен?
Послышался скрип ключа в замке. Входная дверь открылась, и показалось сияющее лицо Мэгги.
Он посмотрел на трубку и крепче прижал ее к уху.
— Извини, Фей, но я занят. Боюсь, что теперь я буду очень занят.
— Понятно… Значит, так. Ничего, попытка не пытка. Au revoir, Майк. Может, как-нибудь встретимся.
— Может, и встретимся, — согласился Барретт. — До свидания, Фей.
Он положил трубку и поднял голову.
— Привет, Мэгги.
Выпив шампанского, Майк Барретт и Мэгги Рассел решили, что слишком устали и слишком счастливы, чтобы ехать куда-нибудь после нехитрого раннего ужина. Сейчас они возвращались через Оуквуд в западный Лос-Анджелес.