— Мне пора.
Сэм уже добрый час вертел в кармане монету и никак не мог подняться. Что если провести тут еще одну ночь? Ведь сокровищница Афин так близко… А вдруг там хранится и несколько монет с отверстием? Отец уже сделал половину работы — взломал дрелью замок. Если повезет…
Вдруг Аргос метнулся, как ужаленный, в хижину; его хозяин бросился за ним и со смехом рухнул на пол.
— Метакс проглотит тебя, страшный пес!
А еще у Сэма не шло из головы предупреждение афинянина: «Мы со дня на день его поймаем. И он, уж поверь, больше никогда ничего не украдет». Означало ли это, что помимо Пупа земли отец уже совершал другие кражи в этой эпохе? И можно ли надеяться, что скоро он снова сюда вернется? Кто знает — вдруг, если задержаться подольше рядом с Камнем, отца можно будет дождаться здесь?
— Держи, Самос, это тебе!
Метакс, весь мокрый, вышел из своего бедного жилища, держа в руках початый каравай хлеба. Он протягивал Сэму ломоть размером с ладонь.
— Вот он, Пуп земли, — добавил пастух с хитрой улыбкой.
Сэмюел взял хлеб и с недоумением посмотрел на Метакса.
— Ты о чём?
— Это его я вчера вечером прятал на груди, когда стражники увидели, как я выхожу из города. Вкуснейший хлеб, который мне дала моя дельфийская мать. Сама для меня испекла! Но нельзя никому говорить, что оракул заботится о Метаксе, правда? Это будет для нее позором, ведь я всего лишь пастух! Вот почему мне надо было молчать!
— Но афиняне могли приговорить тебя к смерти! — изумился Сэм. — Ты рисковал жизнью, чтобы не выдать свою дельфийскую мать?
— И правильно сделал, ведь пришел Самос, — простодушно ответил пастух. — Боги меня вознаградили! Кстати…
Он сунул свободную руку в карман.
— Ты тоже достоин вознаграждения. Вернешь их своему отцу.
Он сжимал пальцами два маленьких металлических штырька, на которых болтались монеты с отверстием. Две монеты с отверстием! Серьги из монет с отверстием!
— Твой отец сделал их из бараньих голов. И подарил мне перед тем, как камень его проглотил.
Сэмюел осторожно подставил ладонь. Две монеты идеального размера, с замечательным отверстием посередине и с изображением дельфийского барана! Должно быть, отец стянул их из сокровищницы афинян…
— Я… Я всё-таки верну тебе одну из них, — сказал Сэм, стараясь сдержать эмоции. — Поищешь рядом с Камнем, когда я исчезну.
— Тогда у меня будет сувенир от вас обоих!
— Да, а у меня будет сувенир от тебя.
Сэм тронулся в путь. Метакс дал понять, что не хочет провожать его до Камня и что монету он отыщет там попозже. Пастуху, похоже, стало спокойнее оттого, что Сэм уходит, будто угроза навсегда лишиться любимых холмов и быть затянутым в страшное «нечто» могла окончательно развеяться только с уходом Самоса Самосского. Он даже едва с ним простился — отвернулся и пошел заниматься козами. А может, просто не любил долгих прощаний.
Сэмюел зашагал по холму к лужайке, на которой приземлился сегодня утром, — казалось, это было сто лет назад! Вдали закатывалось за море красное солнце, и ему привиделась вдали, над волнами, черная точка. Аполлон в своей колеснице объезжает небо на закате дня? Почему бы и нет? Похоже, на свете нет вообще ничего невозможного.
7
БЕШЕНЫЙ КРОЛИК
Некоторое время Сэм оставался на цементном полу подвала, стоя на коленях и пытаясь перевести дух. Помимо приступов тошноты, одним из самых утомительных последствий «путешествий» был эффект эха, всегда сопутствующий возвращению в настоящее: каждый звук и каждое движение как будто повторялось по два раза. В схватке с толстым Монком на турнире Сент-Мэри по дзюдо это ощущение дежавю оказалось для Сэма бесценным — оно позволило предвосхищать каждую атаку противника. Однако сам по себе этот эффект был очень неприятным, и Сэм подождал несколько минут, пока он рассеется. Наконец вышел из тайной комнаты, аккуратно прикрыв вход гобеленом. В магазине никого не было, он смог спокойно переодеться — какое счастье, джинсы! — и проглотить полплитки шоколада, который специально для таких случаев держал в кухонном шкафу. Потом выбрался через окно на первом этаже и один за другим пересек дворы госпожи Бомбардье и Фостера (его собака, обычно вполне доброжелательная, на этот раз зарычала: возможно, унюхала запах своего далекого греческого предка).
Убедившись, что улица Барнбойм пуста, Сэмюел перемахнул через забор и направился в сторону бабушкиного дома, молясь о том, чтобы тети Эвелин не было дома. К несчастью, в пути Аполлон его, видимо, оставил. Стоило Сэму сделать несколько шагов от автобусной остановки, как к нему подлетел новенький джип «порше», въехав прямо на тротуар и с визгом затормозив в сантиметре от Сэмовой ноги. Рудольф, жених тети Эвелин (это она его так называла: «мой жених», хотя ему было не меньше пятидесяти и он давно вышел из возраста, когда приударяют за «невестами»), выскочил из машины как черт из коробочки.