Он указал на две темные фигурки, гораздо более крупные, чем другие. Одна из них была похожа на человека, но со слабым сиянием вокруг, а во второй легко угадывался страшный дьярх. Два воина на фреске скрестили мечи. Микки провел по росписи ладонью, а когда убрал, то чудовище исчезло. Бог так и остался лежать на выжженном поле, и я могла поклясться, что чувствую тяжелый запах льющейся из ран крови.
— Мы оказались легкой добычей для закаленных в войне волшебных тварей. С тех пор дьярхи нападали постоянно и грабили, убивали, сжигали все живое, забирали все, что им нравится, и тянули из нашего мира магию. Только во время правления господина Дамиана мы смогли их окончательно изгнать. Но какой ценой…
Микки перешел к третьей фреске.
В обрамлении росписи художник изобразил схватившиеся войска. То ли ему не хватило мастерства, то ли такова была задумка, но перемешавшиеся армии больше походили на облака. Легкие, белые наверняка обозначали воинов королевства Алавир, а свинцовые, грозовые — дьярхов. Они со всех сторон окружали главных героев сюжета — двух сражающихся мужчин.
В хорошо сложенном брюнете с яркими синими глазами легко узнавался Дамиан. Тут уж художник расстарался — у меня даже сердце заныло от того, каким храбрым, целеустремленным и красивым он выглядел. Доспехи сверкают, меч — естественное продолжение руки, черные крылья распахнуты, поза так и зовет за собой в бой и не оставляет сомнений в победе.
От вида уродливого предводителя дьярхов, наоборот, тошнило. Голова — обтянутый гниющей кожей череп, шипастые доспехи настолько черные, словно сотканы из первозданной тьмы, а из спины торчат то ли щупальца, то ли наросты. Нарисовано все было с поразительной натуралистичностью. Я бы охотно поверила в то, что художник при работе держал перед собой настоящего мертвеца.
Дамиан мне не нравился, но тут я поневоле пожелала ему победы. Когда Микки провел рукой и по этой фреске, я была уверена, что увижу его над поверженным генералом дьярхов. Но…
Чудовище и правда скрючилось на земле, а его срубленная голова катилась в сторону. Но и окровавленный Дамиан лежал рядом, зажимая огромную рану в груди. А в костлявой руке дьярха билось вырванное сердце.
Я закрыла глаза. Ну и ну. Даже в фэнтези не все битвы заканчиваются хорошо.
— Постой, — тут же спохватилась я. — Но он же жив.
— Не совсем, — коротко ответил Микки.
Он сдвинулся к четвертой фреске.
Над телом Дамиана стояли мужчины и женщины в капюшонах и длинных одеяниях — видимо, маги. Из их рук к правителю текла серебристая энергия.
— Наш мир, — продолжил мой спутник, — устроен так, что он существует, пока в нем есть хоть капля крови богов. Ведь предполагалось, что это всего лишь временный приют, который должен был исчезнуть, как только творцы отдохнут и уйдут дальше. Так случилось, что они задержались, но после смерти Фиодороса осознали, что дьярхи — серьезная угроза для них, и покинули нас. С тех пор жизнь в нашем мире поддерживалась кровью рода эн-Драконисов. Однако перед решающей битвой дьярхи, не желая уступать, вырезали представителей династии. Господин Дамиан оказался последним. Не зная об этом, он пожертвовал собой на поле боя, чтобы уничтожить вражеского предводителя. Когда выяснилась правда, сильнейшие маги в Алавире возродили господина Дамиана, прозванного за свои подвиги Освободителем, по сути превратив его в живого мертвеца.
По фреске прошла рябь. Усталые маги опустились на колени, но Дамиан стоял на ногах. Мрачный, бледный, с потускневшими очами и дырой в груди.
По плечам повеяло холодом. Так вот почему у него такие подернутые пеленой глаза…
Створки дверей грохнули, заставив меня вздрогнуть. Вспомнишь солнце — вот и лучик. По коридору, высоко подняв подбородок, шел Дамиан. Футболку и джинсы он сменил на более подходящий своему миру наряд — черные штаны с высокими сапогами, такой же черный камзол и ослепительно-белую рубашку под ним, которая только еще сильнее подчеркивала нездоровую бледность. За спиной покачивались крупные черные крылья.
— Я думал, вы уже закончили, — бросил Дамиан. — А вы только-только перешли к самому интересному.
— Не так быстро, господин, — обиделся Микки. — Я как раз собирался объяснить про замужество!