Они даже работу свою на минуту покинули, задымили пахучими сигаретами, обрадованно тыча пальцами и подзадоривая — кто шофера, а кто и пацана. Им-то, немцам, тоже потешно, наверное, было на всю эту возню смотреть. Да и наскучило, видать, солдатам ящики железные ворочать. А тут — хоть какое ни есть развлечение.
Но шофер тем временем начал уже, по всей вероятности, терять остатки терпения. Он громко засопел, напыжился. На его отвисло набрякшей коже, поверх натуго зашморгнутого крючками жесткого воротника френча, резко обозначился на шее багровый рубец. Немец недовольно фырчал, нервно дергал вязанку, будто бы норовя стряхнуть с нее намертво прилипшего к дровам паренька.
И кто же знает, конечно, чем бы могло все это кончиться, если бы внезапно на Славку не набросилась сзади, вынырнув откуда-то из-за кучи малышей и толпившихся подле них растерянных девчонок, взъерошенная и растрепанная его сестра Зоя.
— Ты что ж это делаешь-то, дурак?! — со злостью и страхом в глазах надсадно кричала она, то принимаясь колотить по спине кулаками ничего уже не соображающего и бесчувственного своего брата, то стараясь оторвать его руки от несчастной вязанки. — Да пускай он ими подавится!.. Ты оглох, что ли?.. Отпусти дрова, горюшко ты мое!.. Или тебе жить надоело, дурачина?!
Приунывшие было солдаты опять оживленно задвигались, загалдели веселей…
А с другого конца двора, от витой оградки, торопились на шум только-только вступившие на детдомовскую территорию и перепуганные, должно быть, творящейся здесь суматохой и заполошными Зоиными криками бледные и пришибленные с виду Мизюки — Полина Карповна с Юрием Николаевичем. Директор едва не бежал, нелепо размахивая, руками и спотыкаясь.
Тотчас же возникший вслед за ними на пороге кухни тучный завхоз Вегеринский сперва тоже сунулся по направлению к машинам, но потом на всякий случай благоразумно замешкался возле крыльца, застрял на одном месте, хватаясь за сердце и вроде бы в приступе одышки беззвучно разевая и закрывая округлившийся рот.
Однако Славка сквозь слезы плохо различал спешивших через двор директора и воспитательницу, а завхоза Вегеринского так и вовсе не видел. Просто плясало над вязанкой, за рукавом шофера, что-то расплывчатое, колыхалось впереди какое-то мутное пятно, а что там такое маячит — толком не разглядишь. Не доходили до него Зоины крики, и уговоров ее он не слыхал. Да и того, что она изо всех сил дубасит его кулаками по спине, совсем не чувствовал.
Снаружи Славкино тело словно бы костяной коркой сплошь покрылось; вся требуха внутри от непрестанных всхлипов тряслась. А потому, наверное, дышать ему было невмоготу — воздуху парнишке не хватало — будто в горло кто-то сухой ваты напихал…
— Стойте, спокойно, ребята!.. — еще издалека сиплым голосом взывал к и без того недвижимо сидящим на своих матрацах испуганным малышам взволнованный Юрий Николаевич. — Успокойтесь, дети!.. Нам разрешили занять другое помещение!.. Сейчас мы все переберемся в столовую и в кухню!.. Я прошу вас, ребята, сохраняйте спокойствие!
Быть может, от непривычно звучащего срывающегося и сиплого директорского голоса, от крепких ли Зоиных тумаков, но Славка мало-помалу очухался, стал осознавать происходящее вокруг. И, понимая теперь, что со здоровенным немцем ему все равно не совладать, а слезами его не разжалобишь, — мальчишка наконец расцепил свои добела занемевшие пальцы…
Правда, удержаться на ногах после всей этой передряги пареньку так и не удалось.
Выпустив из-под рук шаткую опору, Славка, клонясь, будто с разбегу, и слепо шаря перед собой, проковылял еще несколько шагов за спокойно, как ни в чем не бывало уносящим вязанку прыщавым шофером, а затем плюхнулся лицом вниз, прямо в ожегшую его холодными брызгами и колко царапающими льдинками грязную снеговую жижу.
Кинувшаяся к брату Зоя и подоспевшая к ней на подмогу Полина Карповна не сумели в нужный момент подхватить неожиданно сковырнувшегося парнишку. Обе они ахнули в один голос, бросились к нему, подняли и, толкая друг дружку, потащили через двор в кухню, даже мерзлое крошево со Славкиного лица и одежды не отряхнув.