— Тише, не нервничай так. Налить тебе чая? У меня есть специальный, с успокаивающими травами. — Зенон, так и не услышав мой ответ, отошел к полкам и стал доставать всякие баночки. — О, знаешь, ненавижу слабо прожаренное мясо.
— Правда.
— Раздражают животные. — Зенон сказал это уверенно, но я почувствовала, что он, наоборот, слишком сильно их любит. Передо мной опустилась чашка с успокаивающим чаем. — Вот, выпей. И больше не паникуй так сильно.
Я взяла чашку из рук Зенона:
— Вам нравятся животные. Если назовете, то я даже скажу, какие больше.
— Пожалуй, воздержусь. Ну что же, давай последнее. Ты мне нравишься, потому тебе не следует меня бояться, я не причиню тебе вреда, — сказал Зенон, заставив меня смутиться и замолчать.
Как-то я совсем не была готова к такому повороту. В каком смысле, нравлюсь? Как знакомая, как друг, как человек? Или как девушка? И только потом до меня дошла не только первая часть фразы, а все полностью. Зенон нигде не солгал.
— П-правда, — все же ответила я.
Зенон мне искренне улыбнулся, похлопав по плечу:
— Ну вот и молодец. А сейчас давай немного подробнее поговорим о твоей силе. У тебя очень интересный дар. Ты чувствуешь правду и ложь, да? Это очень полезно.
— Не совсем, — я отвела взгляд, вцепляясь в чашку с чаем как в последнее спасение. — Больше эмоции. Например, когда вы говорили, что вам нравится морковь, то я чувствовала отвращение. А когда ваш друг говорил, то я ощущала насмешку и злорадство…
Зенон нахмурился, зло цыкнув. И хоть я понимала, что гнев направлен не на меня, все испуганно вскинулась. Зенон, заметив мою реакцию, сказал:
— Что же ты такая трусишка, а? Не бойся. Даже если я в порыве злости начну громить кабинет, то тебя это не заденет. Да не только я… Все метаморфы прекрасно контролируют свои эмоции, иначе не смогли бы ужиться со своей силой. Исключение составляют лишь дети, которым меньше пятидесяти.
— Пятидесяти чего? — я не сдержалась. Нет, я понимала, что лет, но… Но как-то это казалось уж слишком невероятным. Я знала, что летоисчисление у метаморфов полностью совпадает с земным: наш час равен их часу, день — их дню, а в году также триста шестьдесят пять дней.
— Лет, чего. Я уже давно взрослый, за сотню лет перевалило, так что меня можешь не опасаться, мой контроль совершенен. — В словах Зенона не было ни капли хвастовства, лишь констатация факта.
— Ты же старик! — воскликнула я, а потом мысленно дала себе оплеуху. У метаморфов же все старели иначе, зачем я это ляпнула.
— Эй, я в самом расцвете сил, — рассмеялся Зенон, а потом словно запнулся и, чуть побледнев, настороженно поинтересовался: — А тебе сколько лет?
Глава 12
— А это так важно? — Что-то мне подсказывало, что мой возраст вполне может стать для Зенона шоком. — А сколько ты мне дашь?
Нет, ну не признаваться же? А то еще в детский сад отправят или еще чего. Лучше пусть Зенон сам прикинет возраст, а я с ним аккуратненько соглашусь. Вот только знаете, есть такие люди, у которых лицо — вечный предатель: все мысли отражаются так явно, что не надо быть эмпатом, чтобы понять. И, к моему великому сожалению и к немалой радости Зенона, я относилась именно к таким людям.
— Если я предположу, то могу легко тебя обидеть.
— Знаешь, спрашивая о моем возрасте, ты уже меня обижаешь. В нашем мире такие вопросы для женщин сродни оскорблению.
Я очень старалась добавить флирта в разговор, но выходило так себе. Даже моя бабуля, когда сидела во дворе на скамеечке, и то флиртовала лучше. Она на каждого мужчину старше шестидесяти обращала в свой взор (увеличенный через очки, толщина которых была примерно с лупу) и кокетливым (слегка хрипящим и чуть заикающимся) голосом шептала:
— Молодо-о-ой человек, а не проводите ли вы меня домой?
Предлог мог быть разный. Например, стройный ножки устали (конечно, как они не устанут, если вес давно перевалил за сотню килограмм?) или заболела шейка (может не стоит накручивать волосы, заливая их тоннами лака и вставляя искусственные розы плотнее, чем они размещены на погребальных венках?). Так вот, повторюсь, флирт у нее выходил более качественный, чем у меня. Мне бы было смешно, если бы не было так грустно.
— Ладно, — Зенон сжалился надо мной. — Скажи, тебе больше или меньше ста лет?
— Меньше.
— Больше или меньше пятидесяти?
— Меньше.
— Может, пятнадцать? Или тридцать пять?
— Эй, я же не такая маленькая! — воскликнула я. — И не такая взрослая. Мне двадцать три.
Я сдалась. Все равно бы как-нибудь узнал. У них тут всяких магических штучек столько, что могут и возраст определить, и способности, и многое-многое другое. Скрыть все равно бы до конца не вышло. Сказала, призналась, а потом посмотрела на Зенона. Божечки! Я могу поклясться, что он выглядел смущенным. Смущенным и растерянным.