В какой-то момент он умудрился взять салфетку и промокнуть ею рот, при этом не выпустив из руки нож и вилку. После одного из таких фокусов он снова заговорил:
— Агентство «Герральд». Я понятия не имел, что вы работаете и здесь, в колониях. Насколько я помню, вы с Ричардом всегда брались решать проблемы лишь тех, кто платит. И у меня нет сомнений, что сейчас вы действуете по поручению владелицы этого заведения. Я прекрасно сознаю, что я собой представляю и какое беспокойство вызывает мое присутствие у всех этих счастливых, глупых людей. Мне искренне жаль, но я ничего не могу с этим поделать. — Он наколол на вилку кусочек курицы, но так и не донес его до рта. — Я говорю «глупых», потому что они не знают, какое зло ходит среди них. А я здесь жду, когда оно явит себя. И я верю, что, в конце концов, оно это сделает. — Мистер Кент улыбнулся, но от его улыбки не становилось тепло и весело. Скорее от нее становилось жутковато. — Этот человек слишком азартен, чтобы сопротивляться соблазну. — Кусок курицы отправился Кенту в рот, и он принялся старательно и громко жевать.
— Мисс Каттер и я, — сказала Кэтрин, — хотели бы услышать начало этой истории.
— Неужели? — Улыбка мужчины стала еще более зловещей. — А хватит ли у вас на это духу? — Кент поднял руку в перчатке. — Он кое-что у меня отнял, мадам. На этой руке у меня осталась лишь пара пальцев. Для того чтобы перчатка имела правильную форму, я надеваю деревянные накладки. Так со мной поступил тот, кого я здесь жду. Он орудовал кусачками. И мне еще повезло, что он не смог закончить свою работу, как сделал это с тринадцатью другими жертвами в период с 1695 по 1696 годы. Вы должны знать, о ком я говорю, об этом на протяжении двух лет писали и в «Глоуб», и в «Булавке Лорда Паффери».
Глаза Кэтрин потемнели. Она кивнула.
— Да, я это помню.
— Просветите же и меня, — требовательно сказала Минкс. — Семь лет назад у меня были дела поважнее, чем следить за новостями.
— Мы, констебли, прозвали его «Щелкунчиком», — сказал Джон Кент, чьи глаза подернулись дымкой воспоминаний. — «Булавка» же дала ему прозвище «Билли Резак». Это имя стало популярным. Он убил шестерых женщин, четверых мужчин и троих детей, младшему из которых было восемь лет…
Дверь открылась, и Кент снова застыл, как охотничья собака, готовая к прыжку. Вошел кузнец Марко Росс, переодетый в чистое после дня, проведенного в кузнице, и прибывший на вечернюю трапезу. Заметив, что на него смотрят две женщины и бледнолицый мужчина, он кивнул им в знак приветствия и занял столик в другом конце зала, подальше от них. Джон Кент задержал на нем взгляд на несколько секунд дольше обычного, но выражение его лица все же смягчилось, и стало понятно, к какому выводу он пришел: Росс ему не интересен.
— Восемь лет, — повторил Кент, словно его никто не прерывал. — Я уверен, вы помните методы «Резака». — Он взглянул на Кэтрин.
— Помню, — мрачно отозвалась она и пояснила для Минкс: — Он отрезал пальцы у своих жертв после того, как перерезал им горло. Жертвами были в основном люди с улиц: пьяницы, цыгане, нищие, проститутки и бездомные мальчишки. — Она мельком взглянула на затянутую в перчатку руку Кента. — И, кажется, один констебль?
— Так и есть. Я не видел его лица. В день нападения на нем был серый капюшон с прорезями для глаз. Но, видите ли, я стал исключением. Он захотел помучить меня перед смертью. — Джон Кент проглотил еще несколько кусочков, прежде чем снова заговорить: — Я часто думал, видела ли моя жена его лицо до того, как он перерезал ей горло. И что он сделал с ее пальцами. Я буквально вижу, как он бежит по переулкам со своей маленькой окровавленной сумкой.
Он посмотрел на Кэтрин и Минкс со спокойным выражением сдержанного всеобъемлющего ужаса, который он никогда не забудет. В этот момент его лицо действительно походило на вход в потрескавшийся гранитный склеп.
— Лондон — город переулков, — сокрушенно произнес он. — И его жители настолько привыкли к насилию, что вид восьмилетнего мальчика с отрубленными пальцами и почти отделенной от тела головой вызывает у них лишь вздох понимания того, что зло явило себя. И вид моей Лоры, лежащей на грязных камнях… вызывал примерно то же самое. — Агония его вымученной улыбки была остра, как кинжал Минкс. Он тяжело вздохнул, глянув чуть вправо, когда Эммалина подошла с подносом. — А вот и ваши напитки, леди.