Так пел, бормотал, и рукомаханиями забавлял своего спутника-провожатого...
Офонас пишет в смоленской темнице:
«Индусы быка называют отцом, а корову — матерью. На помёте их пекут хлеб и кушанья варят, а той золой знаки на лице, на лбу и по всему телу делают...»
Густой лес, видевшийся до того близким, всё никак не доближался. И шли по дороге обжитой. Попалось несколько повозок двуколесных, запряжённых быками. В одной повозке сидели женщины, но не гологлавые, а с покрывалами на волосах. Глядели на Офонаса и его коня...
Повозка с женщинами ехала вровень с Офонасом и его провожатым. Возница поглядывал на меховую шапку Офонаса. Офонас на ходу снял шапку, снова привязал на пояс, а ткань чалмы смотал с пояса и повязал голову. Чандра запел, и несколько в его песне слов были внятны Офонасу. Женщины улыбались. Офонас подумал, что, быть может, здесь и нравы повольнее, и, если хорошо продаст коня, будут и жонки, сможет заплатить... Добрались до развилки, и повозка свернула прочь от Офонаса и Чандры... Офонас просил своего спутника-провожатого, каковы слова песни... Чандра сказал, как мог...
И, слушая многие имена в этой песне, Офонас припомнил, как царевич Микаил из Рас-Таннура передавал ему рассказ хундустанского купца... Чандра посмотрел на своего спутника и стал говорить ему о своей песне:
— ...Гоури — другое имя богини Дурги, она супруга Шивы, большого бога. А Радха — любимая Кришны, самого весёлого и прекрасного бога. А Шочи — в браке с богом Индрой. А Васуки — огромный волшебный змей...
«Эх! — подумал Офонас. — Как бедно живут, и будто и ничего не надобно им. А кругом них — боги и богини, пёстрые и живые, и чудеса творятся такие чудные...»
Наконец вступили в лес.
Прежде Офонас не видывал таких лесов. Совсем немного прошли, а уж пальмы сплелись большими листьями, будто крышу над головами путников строили. Тянулись и ветви, и травы подымались, и зелёные вервия — лианы — спадали вниз. Чандра вёл Офонаса по тропе, утоптанной, хорошей, даже и не узкой. Бабочки огромные вдруг промелькивали крыльями разрисованными, будто птицы легчайшие. Трудно было поверить, будто всё это — явь! Каждое крыло — опахало пышное и разрисовано тонко и ярко тонкими кругами, цветными оторочками... А вверх по стволам бежали, мчались пёстрые жуки — иной с локоть длиною!.. И вдруг закричал и резкими голосами дивные птицы длиннохвостые, а хвосты раздвоенные, а головы, крылья, тулова жёлтые, зелёные, яркие красные — а чистые краски!..
Птицы кругом свистали, кричали... Чандра сказал, что здесь возможно увидать и правителя страшного лесного — чёрно-жёлтого полосатого тигра... Вдруг раздалось протяжное и страшное: «У-у!.. У-у!..»
— Не бойся, — сказал Чандра, — тигр выходит лишь ночью. Тогда он охотится, а сейчас белый день...
Но чем далее углублялись они в чащу, тем менее похож был этот белый день на белый день. Темнело сумеречно, и сырость одолевала, долила...
— Ты боишься, я вижу! — снова обратился к Офонасу его провожатый. — Но ведь у тебя нож, а у меня лук и стрелы в колчане напитаны отваром, сваренным из ядовитой травы... Я много раз ходил этой тропой...
— Что ж, мы и ночью будем идти?
— Ночью переищем. А завтра в полдень ты уже будешь на дороге большой...
Они ели жёлтые плоды, похожие на мужские тайные уды. Чандра развязал узелок, вынул две лепёшки и долблёную тыковку, горло которой было заткнуто пучком травы. Выпили воды. Вода сладкая была. Должно быть, отвар плодовый был в неё добавлен...
На низкой пальме висели гроздью ещё плоды — красные — гроздьями... В самых высоких древесных ветвях закричали многими голосами, нестройно, звонко и визгливо... Офонас закинул голову и увидел бегущих мохнатых зверей кричащих. Он догадался.
— Маймуны? — спросил он.
Чандра удивился:
— Ты видал их прежде? Это маймуны...
— Я не видал их, я о них многое слыхал, да сказок боле, чем правды!.. И колдуны-то они, и оборотни!.. А теперь вижу: они просто звери, и, должно быть, не хищные, не злые...
Тут о плечо его ударился большой орех. Чандра засмеялся:
— Видишь, благодарят тебя!..
Орех был с молоком. Офонас подал орех своему провожатому:
— Возьми себе. Я мало наградил тебя за такой нелёгкий путь.
Чандра отложил орех и свой узелок на траву, сам нагнулся и скоро отыскал камень. Расколол орех, пробил трещину. Поочерёдно выпили молоко. Маймуны-обезьяны кричали над головами путников...
Неподалёку Офонас приметил деревце, плодоносившее ягодами, похожими на рябину.
— Чандра! — позвал он. — Вот такие гроздья ягод растут на одном дереве в тех землях, откуда я родом..
Обезьяны-маймуны уже были хозяевами этого дерева и сбросили на землю немало ягод, совсем спелых.
— Ты едал эти ягоды? — спросил Офонас. Он всё же опасался — а вдруг эти ягоды горькие, отровные?
Но Чандра отвечал, что эти ягоды возможно есть.
Офонас подбирал ягоды с земли:
— Там, в моей земле, эти ягоды морозят и кладут их в тесто...
Поели ягоды и двинулись дальше. Офонас встревожился:
— Если нам придётся ночевать здесь, в лесу, как бы не задрали моего коня!
— Здесь скалы. Дойдём, коня твоего заведём наверх, ни один тигр не заберётся!..
И всё же Офонас тревожился: «Что будет с конём? Не дай Господь, съест не ту траву, выпьет не ту воду!.. Поставить бы Гарипа в денник хороший... А когда увидишь конюшню?.. Сколько ещё идти?..» Так думал.
Вдали от тропы завиднелись шалаши лиственные, древесные. Офонас видел, что шалаши эти похожи на муравейники. Сказал Чандре. Тот отвечал, что эти термиты очень умны, их множество и они строят шалаши для своего жилья:
— Жаль, что идти нам надо скорее, а то бы поворошить прутом, и тотчас они гроздьями будут вниз падать. Вкуснее всего те, у которых крылья вот-вот появятся. Вон в такие листья их заворачивают, присыпают золой и пекут на костре. Сырыми нельзя есть их — вытошнит...
Офонас подумал, что у него от одних слов о подобном лакомстве кишки вывернутся! Уж комок подкатил в горло. Но Офонас всё же стерпел...
Под ногами босыми то и дело оказывались плоды спелые, многие надкусанные.
— Ешь смело, — указал Чандра под ноги, — это сбросили маймуны, а они ядовитых плодов отровных не едят!
Всё же Чандра не мог отказать себе в насладе. Приметил гнездо муравьёв на стеблях травы, присел на корточки и принялся дуть что есть силы. Муравьи потянулись быстрой цепочкой... Чандра отломил от гнезда и ел. Поглядел, приподняв голову, поглядел на Офонаса, усмехался лукаво глазами чёрными...
— Должно быть, это вкусно, — сказал Офонас оправдательно, — только я никогда этого не ел, не привычен...