— Благодарю за лепёшку, не дашь ли мне чего ещё поесть?..
Старуха теперь поняла его и заговорила быстро. Он-то понимал не все её слова. Она говорила, что лечила его рану, и видит ли он, что теперь плечо зажило... Он это увидел и пошевелил плечом и снова поблагодарил старуху. Он назвал ей своё имя — Юсуф, затем спросил её имя. Она заулыбалась и сказала, что её имя — Хусейни.
— Благодарю тебя за твою заботу, Хусейни-мать! — сказал Юсуф.
Старуха разостлала скатерть и подала ещё лепёшки, гороховую похлёбку и сок сладких плодов. Офонас поел с насладой, силы возвращались к нему. Старуха спросила, довольно ли у него сил для того, чтобы предстать перед Мубараком...
— Кто он, этот Мубарак? — спросил у старухи Юсуф. — Я уже слыхал это имя. Я знаю, у него есть кони и люди, подчинённые ему. Он — правитель?..
— О, Мубарак — это Мубарак! — воскликнула старуха. — Как он захочет, так и будет...
— Я теперь имею силы для того, чтобы предстать перед ним и говорить с ним...
Старуха принесла кувшин с водой и таз для омовения, а также принесла Юсуфу новую одежду — рубаху, шаровары, чалму и куртку с поясом. Юсуф вымылся и оделся.
— Жди моего возвращения, — сказала старуха. — Я пойду и узнаю, может ли Мубарак сейчас принять тебя...
Она ушла в узкую дверь. Офонас сидел на постели и ждал её терпеливо. Старуха воротилась скоро и принесла хорошую весть: этот таинственный Мубарак согласен был принять Юсуфа...
— Ему уже говорили о тебе...
Старуха вывела Юсуфа в маленький двор, где росло несколько красивых деревьев. Они прошли совсем немного, и старуха отворила дверь в глинобитном чистом небольшом доме.
В комнате пол покрывали белые ковры. На потолке укреплён был красивый светильник, но сейчас, днём, фитили не были распалены. По обеим сторонам двери снаружи стояли два стража, они пропустили старуху и Юсуфа, ни о чём не спрашивая. На пёстрых плотных подушках сидел молодой человек, по виду не старше семнадцати-двадцати лет. Лицо его было смуглое, но казалось светлым; молодые усы чернели над верхней губой, словно чёрная ровная полоска красивой ткани; глаза были большие и будто удлинённые, чёрные с белыми светлыми белками, смотрели внимательно и чуть насмешливо из-под чёрных бровей — ровных полумесяцев... Молодой человек одет был в зелёную шёлковую куртку, шёлковые шаровары; голову его украшала зелёная чалма. Юноша сидел, скрестив ноги, и видны были его домашние туфли, отделанные также шёлком гранатового цвета... По левую руку от сидящего помещались несколько деревянных шкатулок, пестро раскрашенных и с крышками резными. По правую руку — серебряная чаша на длинной ножке. Губы молодого человека были красны, и видно было, как движутся челюсти под крепкими щеками... Юсуф догадался, что Мубарак (это мог быть только он, кто же ещё!) жуёт бетель. И догадка эта подтвердилась, когда юноша повернул голову вправо и выплюнул в чашу... Затем обратился к старухе и велел ей идти. Она тотчас вышла...
— На каком наречии говорить с тобой? — спросил Мубарак на хундустанском наречии, знакомом Юсуфу.
Юсуф поклонился и сложил руки ладонями перед грудью, как это делают хундустанцы...
— Господин мой, любое наречие, вам угодное, я выслушаю из ваших уст с благодарностью! Понимаю же я наречия следующие... — И Офонас назвал ведомые ему наречия.
Мубарак показал в быстрой улыбке белые зубы. Он был красив, а когда улыбнулся, сделался красив до чрезвычайности.
— Я буду говорить с тобой на моём родном наречии, потому что вижу: оно тебе ведомо. Ты давно в наших землях? Когда ты успел изучить наш язык?
— Я здесь совсем недавно, господин мой! Но я давно приметил, что многие наречия легко ложатся на мой слух и разум!..
Они продолжили разговор на наречии хиндустанцев.
— Ты бывал во многих странах? — спросил Мубарак. — Скажи о себе.
Офонас-Юсуф отвечал, что ему и вправду приходилось бывать во многих странах, а сам он родом из одного далёкого и неведомого в Хундустане города, который зовётся Истархан...
— А моё имя — Юсуф, тебе это ведомо, господин мой!..
— Мне сказали, что ты — человек правой веры...
— Это так, господин мой, — отвечал Офонас коротко, и сам не понимал, действительно ли он лжёт или всё же говорит правду...
— У меня есть причины для ненависти к язычникам Хундустана, — сказал Мубарак.
Юсуф скромно наклонил голову и не спрашивал излишнее.
— Ты воистину правоверный, — решил Мубарак...
Офонас тихо дивился в уме и уже и сам не ведал, какой он веры и кто он...
— Говори, как ты попал в земли Хундустана и чего ты желал достичь?
— Мне сказали, что в землях Хундустана хорошо продавать коней. Я претерпел много лишений, я плыл с одним лишь конём на корабле, напали морские разбойники на корабль, я бросился вместе с конём в море и добрался до берега. Один добрый человек приютил меня и вывел на проезжую дорогу. Этот человек сказал, что в течение восьми или десяти дней я смогу добраться до города Пали. В этом городе я думал продать коня и получить прибыль. Я пошёл по дороге, ведя коня в поводу; я хотел купить еду...
Вдруг Офонас осёкся и замолчал.
— Что же с тобой случилось далее? — спросил Мубарак. — Продолжи свой рассказ.
Офонас подумал, что теперь лучше всего сделаться правдивым, и потому сказал с откровенностью:
— При мне было столько-то и столько-то золотых монет в поясе, и была при мне шапка, какие носят в моей земле, где я родился.
— У тебя всё это отняли? — спросил Мубарак.
— О нет!.. — Юсуф смутился и вновь молчал.
— Ты полагаешь, мои люди взяли у тебя деньги и шапку? — Мубарак склонил голову набок, и лицо его сделалось детски насмешливым.
— Ежели твои люди, мой господин, и пожелали взять моё золото в уплату за моё спасение, то я понимаю и признаю их правоту. Но... — Вдруг Офонас понял мгновенно, что следует ему сказать, говоря с Мубараком... — Но я, мой господин, не верю, чтобы они могли взять мои деньги. Я в это не верю!..
Мубарак некоторое время промолчал, и казалось, будто он едва ли не детски наслаждается властью своей над человеком, стоявшим перед ним...
— Сядь! — Мубарак указал на подушку, положенную против того места, где сидел он сам.
Юсуф покорно сел и скрестил ноги.
— Ты сказал верные слова. — Мубарак посмотрел на шкатулки с резными крышками. Затем решительно открыл крышку одной из этих шкатулок и вынул приготовленный бетель. — Возьми! — Мубарак протянул свёрнутый бетелевый лист Офонасу. — Ты пробовал жевать бетель?
Офонас наклонил голову, приложил ладони к груди и отвечал, что вкус бетеля ему ведом. Сунул бетель в рот и принялся старательно двигать челюстями, жуя...
Мубарак также сунул в рот бетелевый свёрнутый лист с его обычным содержимым — кардамоном и бетелевыми орешками — и жевал с обычной насладой. Офонас поглядывал на юношу; Офонасу хотелось бы выплюнуть, но он не смел так поступить и ждал, когда выплюнет Мубарак. Офонасу уже казалось, что десны горят. Но прошла одна тысяча лет, и Мубарак выплюнул изжёванный лист в чашу на ножке. Офонас не решался приблизиться к этой плевательнице.
— Выплюнь сюда! — Мубарак показал на свою чашу.
Офонас насмелился, встал со своего места, выплюнул в чашу и поклонился низко юноше. После чего снова сел и скрестил ноги...
Мубарак хлопнул в ладони три раза. Явился один из стражей.
— Сейчас узнай, кто сохраняет имущество этого человека. — Мубарак махнул рукой в сторону Офонаса. — Пусть сейчас принесут сюда его шапку и столько-то и столько-то золота, которое он имел при себе. Ступай, и чтобы всё было исполнено как возможно быстрее!