— Большие дела затевают русские, — подумав, согласился Рузмамед. — Дай Бог, чтобы все сбылось, как задумано. — Только не скоро эти дела сделаются, а жить нам надо. Ты попроси, Кирилл-джан, своего полковника замолвить за бедных туркмен-иомудов словечко. Скажи ему, что не ради забавы они режут хивинских серкеров. Вода им нужна... Налогами хан душит, а воды почти не дает — все время каналы перекрывает.
— Скажу, Рузмамед-ага, да он и сам об этом знает. Вон ваш Атамурад на сей счет с самим генерал-губернатором говорил. Он просил и о другом: если, говорит, а ханом не сладится дело, пусть переселяет туркмен Хорезма к берегу Каспийского моря и в подданство России примет Но это, скажу вам, невыгодно для госу даря императора. Вы нужны России как проводники караванов, как надежный конвой на пути в Хорезм.
— Нам бы большую плотину на Чаркрауке срыть да пустить Амударью по старому руслу... По Узбою. В древние времена по нему вода текла до самого Каспийского моря, в Балханский залив впадала. — Глаза старого сердара засверкали молодо и живо.— Тогда бы мы повезли русские товары на каюках.
— Глубока ли была древняя река? — заинтересовался Кирилл.
— Завтра утром я тебе покажу Узбой, сынок.
На другой день Рузмамед поехал с русскими вдоль древнего русла. Шумели на ветру камыши и травы, множество птиц кружило над озерками сточной воды. День провели в осмотре древней крепости Шах-Сенем. Вернулись на урочище вечером. Утром отправились в Кунград, гоня стадо верблюдов.
Рузмамед-сердар проводил сына и гостей до караванной дороги. Прощаясь, снял с себя в серебряных ножнах саблю, протянул Кириллу:
— Возьми, сынок, будешь помнить обо мне. Вспомнишь обо мне — вспомнишь и об отце своем. Аллах всемилостив, может быть, еще встретимся.
— Чем же мне вас отблагодарить, Рузмамед-ага? — всполошился он и вынул из кармана серебряный портсигар. — Возьмите, это самое дорогое, что я имею... Этот портсигар я получил из рук генерала Перовского за отличную службу.
— Не надо, сынок! — Рузмамед решительно отстранил подарок. — Я увидел тебя — это для меня лучший подарок. Счастливого тебе пути! — Рузмамед круто развернул коня и поехал назад к урочищу.
Через два дня отряд Атамурада возвратился в Кунград, но русского посольства в городе уже не застал. Сутками раньше Игнатьев получил от хивинцев семь каюков, перегрузил на них подарки хану и переправился на ту сторону Амударьи. Не было на мели и пароходе. Мат-Мурад спешно выехал в Хиву, чтобы подготовиться к встрече русских.
— Почему русский посол переправился на каракалпакский берег? — озаботился Атамурад-сердар.
— Ай, Аташ, разве ты не знаешь этих хитроумных лис! — возмущался Мухаммед-Фена. Как только ты уехал, ханские хитрецы распустили слух, что Атамурад-сердар подался на Узбой поднять всех туркмен в напасть на русское посольство. Когда полковник Игнатьев приехал в Кунград, они и его запугали.
— Аллах знает, кто из нас больше благоволит к русским — Хива хан или я! — возмутился Атамурад. — Мы должны догнать Игнатьева и снять с его глаз пелену заблуждения!
Отряд выступил в поход по западному берегу Аму-дарьи, чтобы, достигнув ближайшей переправы, перебраться на ту сторону реки. Ехали весь день, ночевали в степи. На рассвете приблизились к берегу и пошли дальше. Наконец, достигли канала Лаудан, раздобыли несколько лодок. Только уселись в них, увидели: с той стороны плывут каюки с русским посольством.
Игнатьев был рад встрече с Атамурадом, но с подъесаулом Лихаревым обошелся строже.
— Как смели вы пуститься на безрассудство?.. Тут такие слухи пошли... Будто бы Лихарев переметнулся к повстанцам и собирает войско своих же казаков,
— Какая чушь, ваше высокоблагородие!
— Хорошо, присоединяйтесь к экспедиции...
Несколько дней, пока плыли мимо плодородных земель и роскошных садов Магыта и Гурлена, Атамурад неотступно находился в каюке Игнатьева, всем своим видом и поведением показывая, как он предан России, Однако сердар никак не мог уразуметь, почему русский посол боится ехать по суше.