— Тюнклинская и Карабагская. На этом полноводном участке реки еще в древности были выведены самые большие каналы — арнази. На восток — Шурахан и Бос-яб, на запад, к столице и крупным городам — Пал ван-ата, Газават, Шах-Абад, Дарьялык двумя рукавами (Ярмыш и Куня-Дарья), Клыч-Нияз-бай. Еще севернее
— Малый и Большой Лауданы, Ерган и Саули. Сергей, стоя у борта рядом с ханом и его приближенными, с интересом обозревал западный берег. «Велико, однако, хивинское ханство, и все сплошь зеленое: сады, поля, огороды», — удивлялся он.
— Ваше величество, на сколько же верст тянутся ваши земли? — поинтересовался Сергей.
Хан помешкал с ответом, ухмыльнулся, сузив глаза, отчего его сухое лицо с хищным, как у беркута, носом, стало властным, сказал небрежно:
— Кто знает, сколько было дано нам Аллахом вчера и сколько он даст сегодня. Хорезм растет, как огромное дерево. Человек не может в одночасье уследить за ростом ветвей этого древа, но когда через год он вновь появляется здесь, то с удивлением говорит: «Вы по смотрите, как оно выросло! Каким огромным стало!»
— Ваше величество, если позволите, я уточню размеры Хорезма, — предложил свои услуги Юсуф-мехтер. — Год назад мы измеряли расстояние от Питняка до Кунграда, оказалось больше сорока фарсахов. А если считать от берега реки до Семи песков Хорезма, то будет все десять... Но это было год назад. За этот год вашим величеством заняты новые земли на том и этом берегу, и сарыки на Мургабе повиновались вам и согласились платить дань.
— Нам надо прогнать врагов из Серахса и захватить Герат,— со злостью выговорил Аллакули-хан. — Мы из-за недостатка пушек уступили центр цветущего Хорасана вшивому Аббас-Мирзе. К весне, дорогой топчи, ты должен дать моему войску десять пушек.
— Ваше величество, можно дать и больше, — мгновенно отозвался Сергей. — Но как быть с лафетами и колесами? В ханстве совсем нет крепких деревьев. Можно, конечно, тутовник спилить, но это не мазандеранский бук... Вот ежели бы съездить в Мазандеран! Год назад русские пушкари запасали там бук для своих лафетов в пушечных колес.
— Дорога в Мазандеран лежит через Герат, — сухо отозвался хан. — Если не возьмем Герат, какой ишак вас пустит в Мазандеранские леса? Надо разгромить Аббас-Мирзу и открыть дороги в Персию для хивинского войска...
Барка и каюки свернули к восточному берегу и, следуя им, вошли в заросшее камышом озеро Истемес. Сказочно красивые места этого сравнительно недавно образовавшегося во время прорыва Амударьи озера этой весной были облюбованы для охоты старшим сыном хана. Вместе с Рахимкули-торе выезжали обследовать берега мангытец Бекман-бий, ясаул-баши Рахметулла, Бекеш-халиф и другие военачальники. С собой они привезли шкуру убитого тигра и бросили к ногам хана. Маградит одарил их, сказав, что непременно после возвращения из Хорасана посетит Истемес. И вот Ра химкули соблазнил его на охоту.
Причалив к берегу озера, где, несмотря на позднюю осень, чуть ли не по пояс росла трава, слуги разбили шатры, освежевали несколько баранок и принялись го товить шашлык. Молодежь, горя нетерпением, не стала ждать обеда — отправилась за фазанами. Сергей И Якуб, взяв младшего сына хана с собой, пошли вперед, все дальше и дальше отдаляясь от шатров, пока не оказались у тихой лагуны. Пробившись сквозь камыши, остановились, как вкопанные. Сергей впервые увидел так много птиц и пришел в восхищение. Лагуна была мелководной, и в ней в водорослях копошились цапли, Якуб вскинул ружье, но это была лишь мгновенная слабость: тотчас он опустил ствол и растерянно посмот рел на Сергея. Зато ханский отпрыск повел себя куда агрессивнее взрослых.
— Я сам... Я сам их застрелю! — давясь словами, заговорил он и поднял небольшое ружьецо, отделанное серебром.
Сергей отвел дуло в сторону, шутливо притянул десятилетнего отпрыска хана к себе:
— Ну, Мухаммед, да ты, однако, бессердечный. Разве можно стрелять в таких красивых созданий? Сейчас ты их испугаешь, и они навсегда улетят отсюда.
— Отпусти меня! — рассердился юнец. — Как ты смеешь, поганый топчи! — Глаза его загорелись диким блеском, он вырвался и, мгновенно упав на колено, выстрелил.
Легкое эхо выстрела прокатилось над лагуной. Стая белым облаком взметнулась над голубой водой и, отле тев в сторону, вновь уселась на отмель. Только серая цапля, сраженная пулей молодого отпрыска хана, трепыхалась в воде. Мухаммед-Эмин, бросив ружье, кинулся за добычей, но упал, окунулся с головой, нахлебался воды и заплакал. Сергей проворно выволок его из лагуны, принялся раздевать, чтобы не простудился,