О том, как он ловил из уст гостей
Диковинки чудесных повестей;
Как путникам он деньги раздавал;
Как, путникам внимая, познавал
Науки совершенство; как постиг
Творения таинственный язык;
Как, выслушав слова пришельцев двух,
Он стал мечтать, и беспокойный дух
От близких и родных его увлек
В дорогу дальних странствий; как он лег
На ложе в монастырской тишине;
Как дивных птиц увидел он во сне;
Как, порицаньем вещим потрясен,
Не в силах был истолковать свой сон…
Саад внимал, надеясь и скорбя,
А старец продолжал: «Я ждал тебя.
Я сновиденью объясненье дам,
Я сновиденью воплощенье дам, —
Пойми: я цель преследую свою!
Тебе я жизнь поведаю свою.
Я некогда верховным был жрецом,
Меня считала паства мудрецом.
Во сне и наяву хотелось мне
Услышать прорицанья в дивном сне,
Мечтал избрать своим ночлегом храм,
Но мудрость преграждала путь мечтам.
И, наконец, мечтанья взяли верх.
Я голос робкой мудрости отверг.
Не сам, а силой странною влеком,
Вошел я в храм в молчании ночном.
«Вот здесь, — решил я, — будет мой ночлег!»
Сон сразу на меня свершил набег.
Открылось в этом сне моим глазам:
Сто тысяч обликов явилось в храм.
И двух существ увидел я полет, —
Ты тоже видел их, мой гость! — И вот,
Слетев ко мне с высот монастыря,
Запели обе птицы, говоря,
И первая сказала: «Будет миг —
Согнешься ты под тяжестью вериг,
Твой день погаснет, с темной ночью схож,
Обитель ты в пещере обретешь».
Другая возразила: «Кто крылат,
Пусть не скорбит. Тебя спасет Саад.
Хотя стезя к спасенью тяжела,
Перелетишь, почуяв два крыла».
Но тут, испуган речью вещих птиц,
Сон удалился от моих ресниц.
А я смущен великой смутой был,
Раздавлен я тоскою лютой был,
Я вопрошал: «Где толкователь снов?
Где благовест его правдивых слов?»
В огне я бредил и во тьме бродил,
Но толкователя не находил.
Какая мне готовится беда?
Мне вспомнилась пословица тогда,
Я повторял ее на все лады:
«Предчувствие беды страшней беды».
Меня пугало будущее зло,
И вскоре дело до того дошло,
Что я, терзаться не желая впредь,
Одно придумал средство: умереть…
Вдруг старца вижу я. То призрак был?
Но старец так похож на Хызра был,
Что я подумал: это Хызр святой!
Он в рубище облек свой стан худой,
Зеленый посох он держал в руке.
Сказал: «Не плачь, испуганный, в тоске.
Я сон твой истолкую, но сперва
Мне обещай, что все мои слова
Без отговорок примешь ты сейчас,
Исполнишь без докуки мой приказ».
Запечатлев на прахе поцелуй,
Сказал я Хызру: «Сон мой истолкуй.
Я всей душой слова твои приму,
Покорен я приказу твоему».
А тот: «Запечатлей в своем уме
Страницы мудрые Джамасп-наме.
Когда прозренья книгу ты прочтешь,
Ты повесть о самом себе найдешь.
Джамаспа слово для тебя — закон.
Прочти — поймешь, как толковать свой сон.
Но вот условье, — слух свой напряги, —
Ты знанием иным пренебреги.
Науками свой разум не дробя,
Снотолкованью посвяти себя.
Познав науки этой глубину,
Дашь толкованье ты любому сну.
Усердие твое — награда нам.
Ты должен тем, кто ночью вступят в храм
И выйдут утром, скорбью сражены,
Растолковать мучительные сны,
Утешить слабых должен ты, как врач,
Развеять их печаль, унять их плач».
Сказав, исчез. Я волю дал слезам,
Я приложил глаза к его следам.
Был след его стопы, как свет во тьме!
Я встал, пошел, раскрыл Джамасп-наме,
На той странице книгу я раскрыл,
Где обо мне провидец говорил.
И вот его слова: «В такой-то век,
В такой-то год, такой-то человек,
Чей разум высшим знаньем просвещен,
В монастыре заснув, увидит сон.
Познает пламенное горе он,
Но пусть поднимется в нагорье он.
В пещере пусть отшельником живет.
Сто лет промчит времен круговорот,
Пройдет столетье, как единый миг, —
Постигнет он значение вериг.
Благая весть придет к нему тогда.
Над ним взойдет счастливая звезда,
То есть: придет счастливый человек,
Чей путь его дорогу пересек,
Чье прозвище — Саад, чей счастлив лик,
Чей скорбный сон тяжеле всех вериг.
К пещернику придя, попросит он
Растолковать его ужасный сон.
Едва найдет желанное Саад,
Поняв свой сон и не страшась преград,
Свой сон поймет и толкователь сна,
Загадка станет для него ясна.
Он таинства небесные поймет,
Все небо мыслью быстрой обоймет,
Украсит он собой сады небес,
Проникнет ум его в труды небес;