Отвесили купцу свое добро,
Но золото, рубины, серебро
Отверг хозяин и сказал: «Казна
Всего Китая — вот ее цена!»
Неутолимой страстью обуян,
Уже хотел ее купить хакан,
Весь годовой доход купцу отдать.
Узнав об этом, возроптала знать,
Советники сказали: «Светоч наш!
Когда казну ты за нее отдашь,
Не сможешь больше денег ты собрать,
Тебя покинув, разбежится рать.
Ты должен дань обычную внести
Или восстать: иного нет пути.
Но, потеряв и войско и казну,
Как против шаха ты начнешь войну?
Страсть утолишь ты, царство погубя.
О, пожалей державу и себя!»
Хакана мудрый охладил совет,
А у других влюбленных — денег нет.
Хотя страдают тысячи сердец,
С продажей не торопится купец.
Но я, желая стать твоим слугой,
Подарок приготовил дорогой,
Когда решил отправиться к тебе,
Быть может, он понравится тебе.
В живой воде я краску растворил
И образ дивной пери сотворил,
Хотя рисунок — не она сама,
Подобие найдешь в чертах письма:
Посильную красе принес я дань…»
Сказав, он вынул шелковую ткань.
Шуршала ткань, упруга и нежна, —
На ней певица изображена!
Художник жизнь в китайский шелк вдохнул,
Ресницами с картины пыль смахнул,
Расправив складки, разложил он шелк…
Бахрам взглянул, и вскрикнул, и замолк.
Казалось, разум у него погас!
До вечера не отрывал он глаз
От шелка, в думы погружен свои.
Казалось, он исчез в небытии.
До вечера ни с кем не говорил,
Он образ пери в сердце затаил,
Запали в душу дивные глаза,
Сжигали душу пламя и гроза.
Мани, почуяв боль его души,
Сказал: «Опомнись, шах, и поспеши,
Не упускай красавицу из рук,
Не то смертельным будет твой недуг!»
«Увы! — Бахрам воскликнул, — я в огне!
В целебном счастье жизни — горе мне.
Я обезумел: ты меня сразил,
Когда ее глаза изобразил.
Художник, сделал ты меня больным,
Как врач, недугом ты займись моим.
Скажи скорей, подай благой совет:
Что делать мне?» — Мани сказал в ответ:
«Ее цена — китайская казна.
Когда тебе краса ее нужна,
Когда из-за любви ты изнемог,
Да будет жертвой годовой налог!
Дирхемы — наилучшие врачи.
Всю дань Китая за нее вручи,
От денег в полной мере откажись
Иль от китайской пери откажись!»
«За близость с ней, — сказал ему Бахрам, —
Не только дань хакана я отдам,
А подати со всех моих держав
Отдам я, ничего не удержав,
И цену эту низкою сочту,
Когда осуществлю свою мечту!»
Воскликнув так, письмо составил он,
Немедленно в Китай отправил он
Сто мудрецов, ревнителей святынь,
А с ними — верных евнухов, рабынь,
Чтоб оказать красавице почет,
Чтоб на пути не ведала забот.
Хакану приказал он в точный срок
Купцу вручить весь годовой налог,
А людям он сказал: «Наказ таков:
Луну освободите от оков».
Стремясь исполнить шахский сей наказ,
Послы в Китай отправились тотчас,
С измученной душой остался шах,
Художник — рядом, а портрет — в руках.
2
Когда, за китаянкою спеша,
Китай избрать стоянкою спеша,
Ученые отправились мужи
И, наконец, представились мужи
Хакану, передав ему сперва
Письмо Бахрама, а потом — слова,
Хакан, гордясь посланием царя,
За эту честь послов благодаря,
Почтительно рукой коснулся глаз
И за купцом послать велел тотчас.
Сто радостей он выразил в речах,
Довольный тем, что счастлив будет шах.
Хакан и продавец в цене сошлись,
Был куплен для Бахрама кипарис:
Купцом за деньги продана душа,
Такая низость — свойство торгаша.
Цена ее — китайская казна.
Купцу вручив казну свою сполна,
Хакан отправил розу в шахский сад.
Простились люди, поспешив назад
По знойным долам, по степным тропам,
И каждый день за год считал Бахрам.
Его душою сделалась тоска,
И телом стал он тоньше волоска.
Он муку ожидания познал,
Разлуку и страдания познал.
Нетерпелива издавна любовь:
Вновь на рисунок он глядел и вновь.
На время черпал силы и покой
В изображенье пери дорогой,
На время о разлуке забывал
И для объятья руки раскрывал.
В отчаянье он покидал чертог,
Но места он себе найти не мог.
В садах не будет лучше ли ему?
Но и сады наскучили ему!
На крыше иногда Бахрам сидел
И на дорогу пристально глядел.
Увидев точку черную вдали,
Полоску пыли на краю земли,
Он обмирал; тряслось, как старый дом,
Его сухое тело, и потом,
Придя в себя, он плакал без конца,
Он посылал в ту сторону гонца:
Таил надежду мнимую Бахрам,
Но тщетно ждал любимую Бахрам.