– Тальятелле – моя любимая паста, я же родом из Эмильи-Романьи, мы мастера пасты, – сказала Мария, просовывая слой теста через специальную машинку, из пасти которой выходили порезанные ленточки, их Мария ловко присыпала мукой и переложила на отдельный поднос. – Сама я из города Болонья, слышала о таком?
Слово «Болонья» отдалось в груди грустным эхом, Ноэль хотела поехать учиться в здешний университет. Думала выиграть грант, чтобы получить мастера в архитектуре, но мечту пришлось отложить до лучших времён, Ноэль неожиданно забеременела. Всё это она рассказала Марии, конечно, опустив подробности о том, как она рыдала, узнав о беременности, и даже, грешным делом, жалела о своём решении выйти замуж за Луиджи, который так быстро её оплодотворил. Это Марии знать незачем.
– Как хорошо ты на итальянском говоришь! – похвалила Мария, продолжая ловко доставать тонкий пласт теста из машинки и так же ловко пропускать его обратно, чтобы на этот раз выудить тонкие полоски теста.
Ноэль расплылась в благодарной улыбке. Итальянский она выучила, когда приехала жить к Луиджи, по сравнению с немецким, который она тоже пыталась выучить, изучение итальянского оказалось более приятным. Иногда Ноэль думала, а повлияло ли звучание итальянского на то, что она в итоге согласилась выйти замуж за Луиджи. Всё тогда ей казалось романтичным, включая то, как он произносил «лампоне», «аморе», «джелато» и даже «пасташутта».
– Болонья – мой родной город, вся моя семья оттуда, ты приезжай как-нибудь, попрошу дочку погулять с тобой, вы с ней примерно одного возраста, тебе же тридцати нет?
Ноэль засмеялась.
– Мне тридцать пять. И я уже мама. Дочке два года.
В груди Ноэль заныл материнский инстинкт. Как там малышка, как справляется Луиджи, а мама? Мама Ноэль специально приехала на две недели, чтобы дать ей отдохнуть.
Узнав, что Ноэль всё ещё кормит грудью в два года, мама не только подсуетилась насчёт своей поездки к ним, но и подарила ретрит Ноэль, чем шокировала Луиджи. Впрочем, сама Ноэль тоже порядком удивилась. Позже Ноэль узнала, что мама особо не вчитывалась в программу и единственная фраза, которая зацепила внимание мамы, была – «новое женское лидерство». Ноэль до сих не понимает, как мама не увидела других строк, вроде «сексуальная магия».
– Что значит не отпустит? Ты что, овечка, которая не имеет право покинуть пастбище? – возмутилась мама, когда Ноэль высказала свои сомнения по поводу её идеи.
Нет, конечно же, она не овечка, просто вот так резко взять и уехать на десять дней было для неё немного странно.
Один из самых действенных аргументов, которые убедили Луиджи, всё-таки мама была мастером манипуляций, было то, что пора малышку отучать от груди. Десять дней без мамы окончательно дочку отучат. Этому Луиджи не сопротивлялся, он сам давно устал от того, что дочка не даёт им ни спать, ни делать то, что они привыкли делать до рождения ребёнка. Луиджи она не стала объяснять, какой именно это ретрит, но это было совершенно не важно. Он бы всё равно вряд ли понял.
С одной стороны, Ноэль испытывала чувство вины, она представила, как та будет заливаться слезами и страдать, с другой стороны, она радовалась тому, что начала возвращать себе своё тело как отдельную от ребёнка сущность.
Мама присылала фотографии, как дочка ест, спит, играет, а ещё слала ироничные замечания по поводу того, что Луиджи не умеет ни подмывать ребёнка, ни играть, ни кормить, ни укладывать спать.
– Как ты это терпишь? – возмущалась мама.
И что Ноэль могла на это сказать. Она же не проводила, прежде чем выйти замуж, тест-драйв, после которого стало бы очевидно, каким отцом будет твой избранник.
Или заранее выяснить, что будущий муж живёт по соседству с родителями.
Ноэль наивно полагала, что это такая итальянская традиция, что все итальянцы живут именно так. И только позже, уже будучи замужем, она, попав в гости к новой знакомой, у которой росла дочка такого же возраста, что и её, убедилась в том, что не все итальянцы как Луиджи. Итальянский муж подруги приготовил им ужин и, пока они спокойно потягивали просекко, отправился укладывать ребёнка спать.
– Моей дочурке двадцать шесть, вот-вот закончит университет. Будет адвокатом, сказала, что хочет защищать женщин, как делал дед; ты садись, садись, кофеёк будешь? – предложила Мария.
Ноэль присела на край стула. Она робко отломила кусок утреннего хлеба, лежавшего в корзинке рядом.